Не от мира сего (СИ)

- А что был за вопрос, а? - задумчиво спросил Антон, вообще не стараясь вникнуть в разговор, но после раската грома вздрогнул и повернулся к собеседнику. - Бегу прочь от традиционного говорения “спокойной ночи” каждый чертов раз, - чересчур эмоционально и раздраженно выплюнул он, до конца не понимая что, а главное, к месту ли было сказанное.

Но тут на его плечо легла ладонь незнакомца.

- В тебе я не ошибся, ты взрослый паренек, не ребенок, но, черт, тебе сколько, четырнадцать? - усмехнулся голубоглазый, отбирая у собеседника вторую по счету сигарету, которую он собрался закурить.

Этим жестом он окончательно сконфузил русоволосого.

- Ошибаешься, дяденька, мне шестнадцать. Я, Антон, кстати, - протянутая ладонь, запоздалый знак приветствия.

- Арсений, двадцать два годика, - последовали приятная улыбка и ответное рукопожатие.

А затем подъехал черный дорогущий внедорожник. Как всегда. “Родители” Антона.

***

- Ну что ты делаешь, жмых, скотина такая! - кот, минутой раньше мирно лежащий на коленях Шастуна, как следует куснул за руку и убежал в комнату Попова, заставляя Антона вырваться из воспоминаний.

После разговора на крыше он так и не прекращал думать об их с Арсом первой встрече.

Кто знает, может и впрямь все случайности не случайны.

Поразмыслить об этом ему, на этот раз,

помешал не кот, а звонок в дверь.

Первой мыслью было то, что это вернулся Арсений с огромными суммами денег на счету, но как только он посмотрел в глазок по старой привычке, то этот вариант отпал моментально.

Человек по ту сторону двери не предвещал своим визитом ничего хорошего, заставляя думать лишь об одном - они крупно влипли.

Шастун закусил нижнюю губу до крови, чтобы не заскулить от отчаяния на всю квартиру. Костяшки рук заметно побелели от силы, с которой были сжаты кулаки.

Нет, Антон, ты не трус. Арс в тебе не ошибся, ты же помнишь. Найди в себе силы открыть эту треклятую дверь.

Поднимай подбородок и встреться лицом к лицу со своими страхами.

Так, стоп, а с Арсом что?

Это, пожалуй, именно тот самовопрос, после которого Шастун, вдохнув побольше воздуха в грудь, опустил свою ладонь на дверную ручку и, больше ни секунды не колеблясь, открыл дверь нежданным гостям.

Первое, что он увидел, - это голубые глаза, сверлящие его озлобленным взглядом, в которые он смотрел до тех пор, пока его руки, заведенные за спину сотрудниками, не поздоровались с металлом наручников. Он был готов к этому, сейчас его волновало другое.

Антон до конца не понимал, почему Арсений дарит ему столько озлобленности в свой адрес.

Он не сбежал бы как последний предатель. Не крыса, чтобы покидать тонущий корабль.

- Прочешите территорию, - приказным тоном заявил полицейский остальным и повернулся к подозреваемым. - Ну что, сами все расскажете, или детектор лжи подключать придется? - Попов перенаправил всю злобу своих глаз от Шастуна к сотруднику, только теперь еще и поджал губы.

- Мы можем хранить молчание, если вы не забыли. Это наше право такое, не читали, так откройте, полезно будет, - ехидно процедил сквозь зубы брюнет.

Антон впервые его видел таким. Да,

Арсений был тем человеком, который разбивал стаканы ради звука бьющегося стекла, но он был непоколебим всегда, что бы ни происходило. Он стал для Шастуна тем человеком, который сказал ему: “В хаосе есть порядок, парень, но надень свитер с длинными рукавами - так теплее.”

Он услышал эту фразу от него лет десять назад и до сих пор не понял ее смысла, хоть и отчаянно пытался.

Кажется, Шастун видел его всегда спокойным, правда, в старые времена, когда они доверили друг другу самые сокровенные тайны прошлого, он видел его подавленным, но потом на его лице появлялась теплая улыбка, искренняя, без фальшивости.

Но такой злобы… Никогда.

- Почитайте конституцию, - этот мент не

остался в долгу перед задержанным и отвлекся на какие-то бумаги.

Весь полицейский скоп давно уже был в квартире, и они даже не потрудились закрыть входную дверь.

Теперь они с Арсением стояли у стены прихожей и наблюдали, как громят их жилье. Если Антон сейчас выглядел подавленно, то Попов походил на серийного убийцу-маньяка, для которого убить - это смысл жизни.