Не от мира сего

Отец Серафим всегда был готов помочь «Православной Америке», как некогда помогал и «Никодиму». После его кончины о. Алексий написал в газете: «Читатели знают, что о. Серафим был и постоянным автором и соредактором газеты. Помимо собственных подписанных статей, он опубликовал много переводов[67] (которые, как он полагал, не стоили благодарности) и ряд неподписанных его именем статей.

Но еще более важно то, что о. Серафим был совестью нашей редакции, ее вдохновителем и движителем, а порой и мягким укором, когда мы, как он выражался, «писали не по делу». Так что же является нашим делом? Донести основы Православия как можно большему числу американцев. И всего‑то. Казалось бы, задача ясная и простая. Но это «всего‑то» вырастало до гигантских масштабов. Он верил в нас, несмотря на наше глупое упрямство, более того — он верил в важность, и ценность нашей работы».

В АВГУСТЕ 1980 ГОДА отцы готовились к постригу Барбары в скиту блаж. Ксении. В тот год Свято–Германовское паломничество закончилось поздно, многие гости остались на праздник Успения Богородицы. А на следующий день должен был состояться постриг. Но, словно в отместку дьявола, вдруг занялся лесной пожар меж Платиной и Чащобой. Сотни акров леса были охвачены огнем. Движение на дороге прервалось. Лишь рано поутру некоторым машинам удалось проскочить. Постриг всё же состоялся, в присутствии многих паломников перед Божественной литургией. Церковь в скиту была еще не достроена, поэтому служили прямо под открытым небом, на поляне, окруженной елями, — в своеобразной «еловой» часовне под небесными сводами.

Трогательное зрелище: монахи молятся в лесу подле большого деревянного креста и иконы Спаса — благословения старца Михаила Валаамского, на земле, которую благословил другой старец — с Афона и заповедал жить на ней американцам, бегущим из падшего мира сего.

Отец Серафим накрыл Барбару своей мантией, став тем самым ее «мантийным старцем». При постриге в мантию она получила от о. Германа имя Бригитты — первой святой монахини Ирландии. Отец Серафим и раньше подвигал ее познакомиться с западноевропейскими корнями Православия, почитать жития святых (особенно кельтских) и Отцов Церкви. Также ее новое имя, как полагали отцы, связано с Валаамом, ибо, по их разумению, Православие там насаждали ирландские монахи–миссионеры. На той же службе Нэнси стала рясофорной монахиней. После пострига монахиням полагалось три дня и три ночи, не покидая церкви (в данном случае леса), молиться о тех, кто остался в миру.

Отец Серафим остался духовником новых монахинь. Через неделю он снова навестил их и отметил в летописи, что застал их «в покое и радости».

На постриге были паломники даже из Лос–Анжелеса. Вернувшись домой, они сообщили своему Владыке, что «слава Богу, теперь в Северной Калифорнии есть монахини, молятся они прямо в лесу». Владыка незамедлительно позвонил архиеп. Антонию и спросил, знает ли тот, что твориться у него в епархии? Архиеп. Антоний пришел в ярость: как без его указаний посмели провести «мероприятие» в его вотчине? Он тут же (как и предполагал о. Герман) позвонил в магазин в Платине и оставил отцам приказ немедленно связаться с ним.

«Ну, что будешь делать?» — спросил брата о. Серафим. Отец Герман знал, что архиеп. Антоний повелит сейчас же приехать в Сан–Франциско, и, даже не позвонив, отправился в путь. Отец Серафим с улыбкой благословил его.

Проехав семь часов при сорокагрудусной жаре на машине–развалюхе, о. Герман предстал перед разъяренным старым архиереем. От злости тот задыхался и заикался. Посадив крамольного игумена перед собой, он зловеще спросил:

- Что вы натворили! В какое унизительное положение меня поставили. Мой сосед, Владыка Лос- Анжелесский, попенял мне на плохое руководство епархией: я, оказывается, знать не знаю, что творится у меня под самым носом. Вы же знаете правило: ни одна американка из Западной Америки не может быть пострижена вне обители игуменьи Ариадны. А вы, даже не спросив моего благословения, решились на такое своеволие! Да и не дал бы я ни что благословения! Потрудитесь объяснить, почему вы постригли эту женщину? Вы отдаете отчет, что вы наделали?!

Отца Германа речь эта скорее насмешила, чем напугала. Поэтому он нашел достойный ответ:

- А что такого в том, чтобы приобщить пустынничеству душу, уже десять лет готовящую себя к этому?

Архиепископ лишь твердил о «неканоничности» всякого женского монастыря, кроме русской обители в Сан–Франциско (расположенной в скверном шумном районе, с улицы постоянно доносится громкая «современная» музыка). Тут сердце о. Германа возгорелось праведным негодованием и, взывая к Владыке, он воскликнул: