Не оторваться. Почему наш мозг любит всё новое и так ли это хорошо в эпоху интернета

Пил и Бродски быстро отвергли идею о том, что любое приятное занятие, вызывающее выброс эндорфинов, можно считать зависимостью. «Эндорфины не заставляют людей бегать, пока их ноги не начнут кровоточить, или есть до рвоты», – писали они. То, что бегуны ощущают «подъем», не делает их зависимыми. Пил и Бродски не называли азартные игры, покупки и физические упражнения компульсивными «болезнями», но допускали, что эти занятия могут привести к аддиктивному поведению.

Долгое время Пила жестко критиковали. Он выступал против абстиненции и организации Анонимных Алкоголиков. Он снова и снова писал, что зависимость – это не болезнь, а связь между нереализованной психологической потребностью и рядом действий, которые удовлетворяют эту потребность в краткосрочной перспективе, но оказываются пагубными в перспективе долгосрочной. Пил часто высказывался довольно провокационно, но его точка зрения оставалась неизменной: любой опыт может стать аддиктивным, если он каким-то образом снимает психологический стресс. Постепенно эти идеи стали общепринятыми. Хотя Американская психиатрическая ассоциация (АПА) по-прежнему считает зависимость болезнью, но через сорок лет после того, как Пил впервые связал любовь и зависимость, АПА подтвердила, что зависимости не ограничиваются одним лишь употреблением различных веществ.

* * *

Каждые пятнадцать лет АПА выпускает новое издание своей «библии» – «Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам» (ДСР) [56]. В ДСР перечисляются признаки и симптомы десятков психических расстройств – от депрессии и тревожности до шизофрении и панических приступов. В 2013 году вышло пятое издание ДСР, где в список официальных диагнозов была включена поведенческая зависимость, а фразу «потребление веществ и зависимость» заменили на «зависимости и связанные с ними расстройства». Психиатры годами лечили поведенческую зависимость, но АПА признала этот факт лишь недавно.

АПА также заявила, что простой повторяемости приема вещества или поведения недостаточно для постановки такого диагноза. Многие больные принимают опиаты, но это не делает всех их опиумными наркоманами. Зависимость включает в себя страстное желание и тот факт, что зависимые понимают: своим поведением они вредят собственному долгосрочному благополучию. Больной, который получает морфин после операции, делает то, что полезно для него и в краткосрочной, и в долгосрочной перспективе. Морфиновый наркоман знает, что наслаждение кратковременно, но пагубное влияние очень серьезно. Многие из тех, кто страдал или страдает поведенческой зависимостью, говорили мне то же самое: следование своей зависимости всегда несет в себе сладкую горечь. Они не могут забыть, что вредят себе, несмотря на краткосрочное ощущение удовольствия.

АПА только сейчас признала связь между потреблением веществ и поведенческой зависимостью, но отдельные исследователи уже давно это понимали. В 60-е годы, еще до того, как Пил начал публично высказывать свои идеи, шведский психиатр Гёста Риландер заметил, что десятки несчастных наркоманов вели себя как дикие животные в условиях стресса. Запертые в малых пространствах животные пытались успокоиться, снова и снова повторяя одни и те же действия. Дельфины и киты плавали по кругу, птицы выщипывали себе перья, а медведи и львы часами расхаживали по клеткам. 40 % помещенных в клетки слонов ходили кругами и раскачивались из стороны в сторону, отчаянно пытаясь успокоиться [57].

Это универсальные сигналы стресса, поэтому Риландера очень обеспокоило схожее поведение амфетаминовых наркоманов. Один пациент собирал сотни камней и сортировал их по форме и размеру, а потом все перемешивал, чтобы начать сначала. Десятки мотоциклистов-наркоманов проехали по одному и тому же кварталу двести раз. Мужчина постоянно выдергивал у себя волосы, а женщина три дня подпиливала ногти, пока они не стали кровоточить. Когда Риландер попросил этих людей объяснить свои действия, они не смогли дать разумных ответов. Они понимали, что ведут себя странно, но чувствовали потребность продолжать. Некоторыми из них двигало сильнейшее, патологическое любопытство, других повторяющиеся действия успокаивали.

Свои наблюдения Риландер описал в статье, где называл такое поведение «пандинг» – в шведском языке этот термин означает тупость или идиотизм. Но более всего ученого заинтересовал тот факт, что для этих пациентов не было разницы между наркоманией и поведенческой зависимостью. Одно плавно перетекало в другое, и обе зависимости были одинаково вредоносны, несли одинаковое утешение, и сопротивляться им было невозможно.