Не отпускай меня

— Я собираюсь поехать поговорить с Виллоу. Должна убедиться, что ей ничто не грозит.

— Ей ничто не грозит.

Джессика нахмурилась.

— Откуда ты знаешь?

Он всунул доску куда полагалось и принялся заколачивать в нее гвозди. Джессика поднялась выше и вперилась в него взглядом.

— Ты невозможный тип, Алекси Степанов. Ответишь ты мне или нет?

Ее волосы опять были собраны в узел, зачесаны назад и затянуты. Дорогие синие брюки, жакет под пару. Раньше она занималась со своим ноутбуком, поставив его на кухонный стол, и Алекси слышал сигнал ее телефона и приглушенный голос.

— Кто звонил тебе?

— Я управляю предприятием, да будет тебе известно.

— Ага. Ховард.

— Да.

Вспышка в глазах и это коротенькое словцо ясно сообщают, что она не хочет, чтобы лезли в ее дела. Извини, дорогая. Я собираюсь защищать то, что принадлежит мне. Теперь я твой любовник и в качестве такового не лишен прав.

— «Не приставай», — небрежно произнес он. — Это ты хочешь сказать?

— И люди еще считают Степановых приятными, общительными людьми. А ты только и знаешь, что создавать трудности.

— Реши наконец. Или ты хочешь меня — такого, какой есть, — или не хочешь.

— Ты — сплошная рана, Алекси.

— Может быть. Оставайся — или уезжай.

— Ничего себе утро после любовной ночи, — заворчала она и швырнула в него кусочком дерева.

Алекси отмахнулся от этого снаряда. Он подумывал о цветах и завтраке, поданном в постель. Но Джессика богата, он не может дать ей все, к чему она привыкла. Она уйдет, уйдет от всего, что может еще возникнуть между ними, — и это страшно. Он мог бы быть мягче — если бы не этот страх.

А на меньшее он не согласится.

— У вас, леди, ничего не выйдет. Бросить все, что у вас есть, опуститься до уровня рабочего — а ведь это то, что я есть.

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я решила сейчас, окончательно и бесповоротно. Чтобы осталась с тобой. Но в глубине души ты считаешь, что я уйду?

— Выбор за тобой. Я хочу, чтобы ты была здесь, и не собираюсь тайком бегать в отель, когда ты туда заглянешь.

Гордость ли это или страх — но ему нужно было заставить ее дать твердое обещание. Он сознавал, что требует от нее слишком многого: перевернуть всю свою жизнь ради человека, который мало что мог предложить взамен.

— Хочешь присматривать за Виллоу, решать ее проблемы — занимайся этим сама. Так что ты решила?

Чтобы заглушить собственный страх, подбодрить себя и заставить Джессику задуматься об их будущем, Алекси наклонился и положил ладонь на ее затылок. Ее глаза потемнели: страсть начала разгонять возникший между ними холодок.

— Иди сюда, — прошептал он.

Ее тело напряглось — она не послушается его приказа. Эта женщина сама выбирает свой путь. Приведет ли этот путь к нему?

Затем она поднялась еще на две ступеньки. Обрадованный Алекси наклонился к ней.

— Иди сюда, — повторил, опасаясь в то же время, что заходит слишком далеко.

Еще шаг — и Джессика оказалась на том уровне, где их губы могли встретиться и начать горячую игру.

— Я думала, что ты цивилизованный человек. Или хотя бы стараешься им стать, — шепнула она, ловя его губу зубами.

Он улыбнулся и провел языком по ее верхней губе.

— Только в крайнем случае.

Ее губы раскрылись, и его язык проник внутрь. Их глаза встретились, и он увидел в ее потемневших зрачках свое отражение. Возбуждение вновь охватило его.

— Я заставлю тебя просить.

— Ты слишком уверен в себе, Степанов, — промурлыкала Джессика. — Я могу соблазнить тебя в одну минуту. Вот так, — она прищелкнула пальцами.

Алекси ухмыльнулся, наслаждаясь этим соперничеством.

— Попробуй.

— Холодно на улице, а ты вспотела. И расстроена. Что произошло?

Этим тревожным вопросом Виллоу встретила Джессику, когда та вошла в магазин.

— Я бегала. Стараюсь поддерживать форму. — Тон ответа был резким, и Джессика немедленно об этом пожалела. Это все последствия того эпизода на лестнице. Когда он ответил лишь одним словом: «Попробуй», она чуть было так не сделала. Ее тело уже заныло от желания. Но она удержалась. В таких отношениях ничего не было — только секс, испытание друг друга на выносливость.

Ее колени дрожали. То ли она набегалась по пляжу, то ли это от мыслей об Алекси и его причудах. Ему непременно надо довести ее до крайности, чтобы потом увидеть удовлетворенной и обессиленной. Их тела сливались так, как если бы они были единым существом. Как может мужчина быть таким нежным, так ласкать? Как может быть поглощенным собственной страстью и в то же время ставить ее желания выше?

Она заметила удивленное выражение Виллоу.

— Извини, я думала о своем. Что ты мне говорила?

Брови Виллоу лукаво приподнялись.

— Ты думала об Алекси Степанове? О рыцаре твоей мечты? Так ты у него провела эту ночь? Рассказывай. Я поставлю чайник. А вот такого румянца я не видела раньше никогда.

Джессика строго взглянула на Виллоу. Неужели это так заметно? Часы, проведенные в постели Алекси, так на ней сказались?

— Это из-за холодной погоды. У меня встала машина.