Не отпускай меня

Мы проговорили минут двадцать; я тянула с отъездом до последнего. Большей частью все крутилось вокруг того, как она измучена, вымотана, какой трудный ей попался донор, как она ненавидит такую-то медсестру и такого-то врача. Я ждала проблеска прежней Лоры с ее ехидной ухмылкой и непременной шуточкой — но не дождалась. Речь у нее стала какой-то торопливой, и хотя она, я думаю, была мне рада, иногда создавалось впечатление, что главное для нее — выговориться, и не так уж важно, кто сидит рядом.

Судя по тому, что мы очень долго избегали всякого упоминания о старых временах, мы обе видели в разговоре о них какую-то опасность. Под конец, однако, речь все-таки зашла о Рут, которую Лора несколькими годами раньше, когда Рут еще была помощницей, встретила в одной из клиник. Я пустилась в расспросы, но выжать толком ничего из Лоры не могла и в конце концов воскликнула:

— Слушай, ну о чем-нибудь же вы говорили!

Лора тяжко вздохнула.

— Ты знаешь, как это бывает, — сказала она. — Я торопилась, Рут тоже. — Помолчав, добавила: — Да и расстались мы тогда в Коттеджах не лучшим образом. Так что, может быть, не слишком уж и рады были друг другу.

— Я не знала, что и ты с ней раздружилась.

Она пожала плечами.

— Естественно. Ты ведь помнишь, какая она тогда была. А после твоего отъезда стала еще хуже. Только и знала, что учила всех уму-разуму. Поэтому я старалась пореже иметь с ней дело, вот и все. Не то чтобы мы там сильно поцапались, ничего такого. А ты, значит, ее с тех пор так и не видела?

— Нет. Странно, но ни единого разочка.

— Да, странно. Мне казалось, мы все будем часто друг с другом сталкиваться. Ханна вот мне попадалась уже несколько раз. И Майкл X. тоже. — После паузы она сказала: — До меня доходил слух, что у Рут неудачно прошла первая выемка. Слух есть слух, но мне не раз это говорили.

— Я тоже слышала, — подтвердила я.

— Бедная Рут.

Мы немножко помолчали, потом Лора спросила:

— Это правда, Кэти, что они теперь позволяют тебе выбирать доноров?

Тон у нее не был обвиняющим, как у некоторых, поэтому я кивнула и ответила:

— Не всегда. Просто у меня с некоторыми донорами все получилось неплохо и после этого они иной раз идут мне навстречу.

— Если так, — сказала Лора, — то почему бы тебе не стать помощницей Рут?

Я пожала плечами.

— Я думала об этом. Но не уверена, что это будет правильно.

Взгляд Лоры стал озадаченным.

— Но вы же были такие близкие подруги!

— Да, были. Но со мной — как и с тобой, Лора. Под конец все изменилось к худшему.

— Верно, но это было тогда. Сейчас ей тяжко пришлось. И я слышала, что у нее и с помощниками все шло не гладко. Ей много раз их меняли.

— Неудивительно, — заметила я. — Представь себе: ты — помощница Рут.

Лора засмеялась, и на мгновение глаза у нее стали такие, что я подумала: сейчас наконец что-нибудь отмочит. Но огонек тут же погас, и она просто продолжала сидеть с усталым видом.

Мы еще чуть-чуть потолковали о ее трудностях — большей частью об одной медсестре, которая, судя по всему, имела на нее зуб. Потом мне настало время уезжать, и я потянулась было к ручке двери, говоря, что мы побеседуем еще при следующей встрече. Но мы обе к тому моменту отчетливо сознавали, что обошли одну вещь молчанием, и, мне кажется, обе чувствовали, что расстаться вот так будет неправильно. Я сейчас более или менее уверена, что в мыслях у нас в ту минуту было в точности одно и то же. Потом Лора сказала:

— Как чудно. Думать, что там ничего уже нет.

Я опять повернулась на сиденье к ней лицом.

— Да, странное чувство, — сказала я. — Я все никак поверить не могу.

— Просто чудно, — повторила Лора. — Казалось бы — какая мне разница сейчас? А есть почему-то разница.

— Я хорошо тебя понимаю.

Только после этих фраз, где речь шла о закрытии Хейлшема, мы вдруг стали наконец по-настоящему близки, и в каком-то порыве мы обнялись — не столько чтобы утешить друг друга, сколько ради Хейлшема, словно бы подтверждая, что он жив в памяти у нас обеих. Потом мне пора уже было бежать к своей машине.