Не отпускай моей руки

– Приказ: создать вам тяжёлые условия… – Он демонстративно пожал плечами и принялся смотреть на кузнеца, занимающегося своим делом. А тот прибивал цепь, ту, что была прикована к левой ноге наследника Орантских земель.

– О, Боже… – бессильно простонал Арольд, понимая, что никто не собирается его слушать и уж тем более хоть чем-то помочь.

Ну почему, почему вы все такие бессердечные? То этот Аин перестарался, выполняя приказ милорда, то этот ключник сейчас делает то же самое. Ну почему вы все такие исполнительные? Графа своего боитесь так, что ли? Ну хоть кто-то поступил бы по-своему, по совести своей, а не по голому приказу!

Никто не слушал его, никто и внимания на него не обращал, ходили мимо туда-сюда по делам. Никто не разговаривал с ним, не пытался о чём-то расспрашивать. Даже за водой к этому колодцу никто не подходил, наверное, он был здесь не единственный. К вечеру конюх сжалился и принёс от конюшни охапку сена, и Арольд от всего сердца поблагодарил его. Да, нормального, человеческого отношения к себе он уже и не помнил, когда в последний раз получал. Наверное, со времён того старого врача-монаха, который собирал ему сломанные кости, по крайней мере, его чудная повязка держалась намертво, хотя и хотелось давно уже избавиться от неё.

В сумерках уже кухарка принесла ему тарелку с едой и большую кружку безалкогольного эля. Следила за тем, как он ел, и не разговаривала. Можно подумать, Арольд был для них для всех враг, злодей и душегуб, пойманный за жестокое преступление. Да он готов был поклясться, что никто здесь даже не знал, кто он и за что так жестоко наказан их милордом. Все они, кто ходил мимо него весь день, смотрели безразлично или с презрением.

Почему? Ведь они не знают его! Они ничего про него не знают! Он ни в чём перед их господином не виноват! За что к нему такое отношение?

На ночь ему не дали ни плаща, ни пледа, и он мёрз безумно на своём клоке сена у каменной кладки колодца. Даже толком вспомнить не мог, заснул ли он хоть раз так крепко, чтобы холода от земли не чувствовать. А ведь было лето.

Он ждал восхода солнца, ждал нового дня, так хотел погреться, сидел на камнях колодца и подставлял лицо первым тёплым лучам. Как хорошо, как мало надо, чтобы просто порадоваться жизни.

Мимо служанки ходили с вёдрами молока, кухонные слуги проносили охапки дров, таскали воду. Девушки кормили кур и прогоняли на выпас гусей и уток. Кормили лошадей, коров, собак, свиней… И он всё это видел, всё это проходило мимо его взгляда. На кузне застучали молотом, из кухни потянуло запахами еды. Замок Андорского графа Годвина жил своей жизнью. Как и Орант каждый день, только Арольд до этого несильно вникал во все подробности быта.

Сейчас же он от безделья и одиночества следил за всеми со стороны. Считал служанок, пытался угадывать их имена, занятия, кто за что отвечал и чем сейчас займётся на дворе замка. Выходила какая-нибудь из служанок из кухни, а Арольд гадал, куда она пойдёт: в коровник или в курятник, она бросит кости собакам или будет бранить расшумевшихся мальчишек? Он пытался хоть чем-то занимать себя, пока тянулся этот бесконечный день.

Особенно ему нравилось наблюдать за молодыми служанками. Конечно, симпатичные девушки весело щебетали, порхая по двору, развешивали свежевыстиранную одежду, играли друг с другом, прячась за вывешенными простынями. На Арольда они и внимания не обращали, а он их видел и улыбался.

Так прошёл его первый день, а потом такая же холодная ночь, как и первая. Утром, ещё до рассвета, Арольд поднялся от кашля, понимая, что лежать уже смысла нет, всё равно не заснёт, как ни старайся. Он застыл от земли, и в лёгких поселился этот кашель. Худо дело. Когда ещё вернётся граф, и всё закончится? Сколько ещё терпеть? И быстрее бы взошло солнце.

На второй день он также наблюдал за всеми, только кашлял иногда, прикрывая рот ладонью. Девушки снова сновали через двор, весело смеялись.

Арольд обратил внимание на одну из них. Она была одета немного по-другому. Как будто платье её было дороже, что ли. Он понял, что никогда и не обращал особого внимания, как одеваются девушки-служанки. А здесь пришлось увидеть это, и он сразу заметил разницу.

Может быть, она была дочерью кастеляна или главной кухарки, или ещё кого повыше из челяди. Молоденькая. Ей, наверное, лет пятнадцать, не больше. Она с одной из девушек развешивала простыни. И Арольд невольно любовался ею. Как она смеётся, как откидывает голову при этом, как неспешно убирает пряди светлых волос, выбившихся из-под белого чепчика. Плотное шерстяное платье без фартука с длинными рукавами и шнуровкой на груди, простая деревянная обувь. А как мило она улыбалась, пожимая плечом на вопрос второй девушки.

Кто она? Как её зовут? Он гадал в уме все женские имена, какие помнил, и ни одно из них не казалось ему подходящим.

Потом они ушли, а он всё стоял и улыбался.

Хорошенькая. Какая же она хорошенькая.