Не отпускай моей руки (СИ)

Мэтт лишь смеется. Он сошел с ума из-за Гарри. Не может выкинуть его из головы, не может не думать о нем, не может забыть его запах. Он стал зависим от Шума, он — его наркотик.

— Мэттью, пожалуйста… — голос мужчины хриплый, тихий. Он пробирается в самое сердце, заставляет Даддарио прерывисто дышать. Тот приставляет пульсирующую головку к входу и снова толкается, на этот раз резко и на всю длину. Дает ощутить всего себя, Гарри стирает с прикушенной губы кровь, подается бедрами навстречу безумным толчкам Мэтта. Он будто не может остановить себя, будто не хочет, чтобы между ним и Мэттом осталось свободное пространство.

— Т а к ты любишь свою жену? — сквозь зубы шипит Даддарио и жестко входит в Гарри, не сдерживает своих стонов. В то время, как Шум еще пытается держать себя в руках. Но у него плохо получается, все эти всхлипы, рваные вздохи и тихие постанывания говорят совсем об обратном. — Почему ты врешь мне и самому себе? Ты ведь жаждешь моих ласк. Стонешь подо мной, выгибаешься, требуя большего, но не перестаешь твердить, что любишь Шелби! Что это за любовь такая, скажи мне?

Гарри молчит, лишь блаженно закатывает глаза, когда член касается простаты, посылая по всему телу дрожь. Он не знает, что сказать, не знает, что делать. Все нахлынуло словно снежный ком. Шум — женатый человек, у него есть жена, прекрасная, милая Шелби. У Мэтта — Эстер. Но никто из двух мужчин не делает ничего, что помогло бы распутать этот узел отношений.

— Почему ты молчишь? — Мэтт толкается все быстрее, приближая горячую развязку, что все это время сжимала низ живота. — Если ты так любишь Шелби, кто тогда я для тебя?

— Прости меня… — шепчет Гарри, из его горла вырывается отчаянный всхлип, когда оргазм накрывает с головой. Потом еще один всхлип, словно он не мог держать себя в руках. Шум все еще чувствует в себе Мэтта, как его немаленький член раскрывает его снова и снова, подталкивает к краю.

Даддарио входит глубже, отпускает себя и кончает в презерватив. Наваливается сверху на Гарри и кусает того за позвонки. Обводит языком вспотевшую шею, плечо. Везде оставляет свои метки, ему все равно, что скажет Шелби, он нуждался в Гарри, сейчас.

Шум утыкается лицом в подушку, когда Мэтт покидает его тело и выбрасывает презерватив в корзину для мусора.

Даддарио ложится рядом с азиатом на спину, пытается перевести дыхание. Не хватает смелости сейчас посмотреть на Гарри, он не смог остановить себя, он просто не смог.

Шум стал для него смыслом жизни, даже Эстер, с которой тот столько времени встречается, не смогла завладеть всем сердцем. А Гарри смог, так легко украл его сердце, душу, чтобы потом вот т а к все разрушить.

— Прости меня, Мэтт, — Гарри медленно переворачивается на спину, мельком пожирая взглядом обнаженного парня.

— За, что? За то, что привязал к себе, а потом выбросил, как ненужную игрушку? — усмехается Мэтт. Он хочет казаться сильным, но Гарри его слишком хорошо знает. Шум знает, что парню плохо и больно, но ничего не может поделать. Даже если и сильно хочет. — Или за то, что влюбил в себя, а потом разбил мне сердце?

— За все, — на выдохе говорит Гарри. — Я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать.

— Почему? — Мэтт резко садится в постели, прожигая взглядом мужчину.

— Из-за этого, черт возьми! — кричит Гарри, ударяя левой рукой по кровати. На пальце блестит золотое, обручальное кольцо. — Я не могу бросить Шел, она… она нужна мне, понимаешь?

— А я? Я тебе не нужен? — Мэтт сейчас похож на брошенного щенка, который отчаянно нуждался в тепле и ласке. — Что тогда было между нами все эти месяцы?

— Мэттью, это было ошибкой. Мы перепутали сериальные отношения с реальностью. Прости.

Гарри встает и начинает поспешно одеваться, старается поскорее покинуть эту квартиру, что стала для него одновременно и спасением и проклятием. Даддарио молча наблюдает за сборами азиата, сердце болезненно сжимается. Он проклял тот день, когда согласился на роль Алека, проклял день, когда встретил Гарри.

— А я все равно люблю тебя! Люблю и ничего не могу с собой поделать. Ты везде, в мыслях, в душе. Я не знаю, как быть без тебя!

Отчаяние накрывает с головой, руки предательски дрожат. Гарри на одно лишь мгновение замирает, сжимая дверную ручку. Он поворачивается к Мэтту, снова попадает в плен его ореховых глаз, которые т а к смотрят на него, с любовью, тоской и болью.

— Отпусти меня, Мэттью, — Гарри вдыхает воздух, который пропах одеколоном Даддарио полной грудью. — Так будет лучше для всех нас. Ты должен понять.

— А я не понимаю, не понимаю, — произносит Мэтт. Он поспешно натягивает на себя джинсы и подходит вплотную к Гарри. — Как я отпущу человека, которого люблю?

— Перестань, это… это ошибка, все это. Все наши… встречи.

— Гарри, послушай… — Мэтт придвигается ближе, едва касается губами его губ, прижимается теснее. Во взгляде полная паника, он не знает, что будет делать, если Гарри уйдет, бросит его одного.