Не отпускаю

— Кофе со сливками, без сахара.

— Да, я помню, — отвечаю я и ловлю чашку, которая чуть не выпала из моих рук. Черт, я так нервничала в его присутствии только когда мы познакомились. Вдыхаю глубоко, пытаясь взять себя в руки и казаться безразличной. Вадим переключается на сына, решая с ним куда они сегодня пойдут гулять, а я быстро делаю Вадику кофе и почти убегаю в гостиную. Мне нужно поговорить с ним о разводе, который он мне не дает, и дело доходит до суда. А я не хочу с ним судиться, но не могу заводить этот разговор при сыне. Сажусь на диван, перебирая вещи сына, которые уже собрала, проверяя все ли на месте. Сжимаю руки в кулаки и не знаю куда себя деть, мне гораздо легче, когда его нет со мной рядом и я молюсь про себя, чтобы он скорее ушел. Не могу я быть рядом ним, смотреть в лживые глаза и вдыхать его запах. Это какая-то пытка, которою я боюсь не выдержать.

— Мам, а ты поедешь с нами в аквапарк? — радостно восклицает сын, вбегая в гостиную.

— Не, малыш, у меня много дел по дому.

— Мам, ну ты же любишь плавать. Поехали с нами, папа сказал будет весело, — просит меня сын, а следом за ним в комнату проходит Вадик.

— Нет, Кирюша, в следующий раз.

— Ну что, поехали? — сейчас я даже благодарна Вадиму за то, что он берет сына на руки и уводит в прихожую одеваться. Беру сумку Кирилла и иду за ними.

— Ну, мам, поехали, — продолжает уговаривать меня сын. — Ты же раньше всегда ездила с нами.

— Сынок, мне еще нужно сегодня на работу, — лгу я, потому что уже не знаю, что сказать.

— Мама у нас деловая, занятая женщина, — как-то язвительно заявляет Вадим, за что мне хочется его ударить. — Она у нас даже в субботу работает.

— Ой, я забыл Степу, — говорит сын и бежит наверх в свою комнату за своим плюшевым зайцем, с которым спит. А я передаю Вадиму сумку и буквально вжимаюсь в стену, потому что с уходом сына, Вадим идет на меня. Он практически прижимается ко мне, вдавливая в холодную стену. Вадим кидает сумку на пол и ставит руки на стену, преграждая мне путь к отступлению.

— Ну что, Полина, я смотрю тебе так нравится на твоей работе, что ты готова бегать туда по выходным, — проговаривает мне в лицо, обдавая кожу горячим дыханием.

— Отпусти, — пищу я, упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть, и понимаю, что зря это делала. Вадим словно скала, мне никогда с ним не справиться, а сейчас его мышцы словно каменные, будто он все это время занимался спортом. Голова мгновенно начинает кружиться, поскольку Вадима так много. Он словно окутывает меня собой. Мне даже воздуха не хватает, словно он поглощает весь кислород, вынуждая дышать собой. А глаза у него такие темные, с яростным блеском.

— Ты для этого хотела на работу в этот паршивый офис, чтобы крутить там своей прелестной попой перед мужиками? Тебе, мать твою, не хватало внимания?! — сквозь зубы проговаривает он, смотря мне в глаза, словно готов убить. Боже, его глаза могут любить и ласкать своей теплотой. Он может раздевать меня взглядом, а может вот так пугать до холодной дрожи. В этих глазах действительно что-то темное и ненормальное.

— О чем ты вообще говоришь?! — не понимаю я, стараясь дышать полной грудью, и отворачиваюсь от его убийственного взгляда. А он грубо хватает меня за подбородок, сжимает скулы и с силой поворачивает к себе. Его прикосновения приносят боль и обжигают одновременно, до такой степени, что я начинаю дрожать в его руках.

— Смотри у меня, солнце, если узнаю, что кто-то прикасался к тебе, даже случайно или по-дружески, то… — он не договаривает, сжимает челюсть и смотрит в сторону лестницы, слыша шаги сына. Наклоняется ко мне и уже хрипло шепчет, вжимаясь в мое тело возбужденным пахом. — Я был достаточно терпелив и хотел дать тебе немного свободы. Но ты, моя родная, переходишь рамки дозволенного. Не испытывай мое терпение, не советую, пожалеешь! — с угрозой шепчет он и кусает мочку моего уха. — Это иллюзорная свобода, моя девочка. Ты моя! И никто! Слышишь, никто, не имеет права трогать то, что принадлежит мне! — я теряюсь от его заявления, но нахожу в себе силы вновь попытаться оттолкнуть его от себя, впивая в его грудь ногти через толстовку.

— Я уже не твоя. Если ты думаешь, что, не давая мне развод, я никуда не денусь и буду принадлежать тебе, то ты ошибаешься. Развод — это не только бумажки. Развод и расставание они в голове, — пытаюсь вновь его оттолкнуть, но он зло ухмыляется и сам отталкивается от стены, поскольку в прихожую прибегает сын. Стараюсь держать себя в руках и не разрыдаться перед сыном, который смотрит на нас растерянным взглядом. Нет, я не испугалась его угроз. Мне обидно от того, что он нагло и бесцеремонно делает меня виновной, хотя сам безбожно изменял мне с другими. А мою работу, на которую я так стремилась, стараясь быть самодостаточной, воспринимает как место, где я ищу внимания других мужчин. Боже, почему он судит людей по себе!