Не отпускаю

Вадим не один, он сидит в своем кресле, крутя в руках бокал коньяка, а рядом с ним стоит Валерия. Наклонилась так низко к нему, выставляя свое декольте, которое буквально вываливается из платья, и что-то тихо говорит. Больно, вновь очень больно, наверное, сильнее, чем в прошлый раз. Адская боль где-то внутри разрывает мою вторую половину, умирающего сердца на куски. Я словно онемела и вросла в чертов пол, ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Господи, какой же он лживый, циничный и лицемерный. Только вчера просил дать нам шанс, а уже сегодня с ней. А может они и не расставались вовсе? Весь этот спектакль был для меня, чтобы вновь надеть на меня розовые очки и продолжать смешивать с грязью. Не хочу больше с ним ничего общего, ничего в данный момент не хочу. Удавиться хочу или с моста кинуться.

— Ненавижу! — кричу громко или это душа вопит, а я только шевелю губами, сама не понимаю. Разворачиваюсь и бегу прочь, снимая на ходу неудобные босоножки на шпильках.

— Полина! Стой! — кричит мне вслед Вадим, а я зажимаю уши, не желая даже голоса его больше слышать. Вот теперь все кончено. Это уже не многоточие, это большая жирная точка.

Глава 15

Вадим

Стискиваю челюсть почти кроша зубы, намеренно разбрасывая бумаги на столе, смотря как один из белых листов кружит, медленно оседая на пол. Нет, я не устал бороться. Я готов предпринимать сотни, тысячи, миллионы попыток вернуть любовь и доверие Полины. Еще месяц, год, десятилетие, всю жизнь, сколько угодно. Мое счастье и душевное умиротворение всегда было рядом, а я не ценил… Думал куда она денется от меня. Думал, что все мои связи останутся незамеченными и бесследными. Подумаешь, изменял. Не я первый, не я последний. Идиот! Кто-то сказал, «Если ты женился и бежишь налево, то либо ты неудачник, либо придурок». А я два в одном, придурок и неудачник. Неважно, чего я добился в жизни, главное семья.

Все три месяца прошли в бешеном темпе, я отодвинул работу на второй план, почти все время уделяя детям, Полине и их здоровью. Я как параноик искал новых квалифицированных врачей. Прошел с Кириллом много обследований пока не убедился, что с ним все хорошо. Меня окутывало ледяным страхом только от мысли о том, что из-за меня моя семья и дальше будет страдать. Но все обошлось кроме психологического состояния моего сына. Он боялся незнакомцев. Психолог посоветовал мне заняться с ребенком боевыми искусствами, обучая сына быть мужчиной и показать, что он может постоять за себя. И мы занимались с тренером, да и просто по вечерам в нашем спортзале.

Я не сломался, не имею право. Я полностью отдал себя детям. Днем пахал на работе, разгребая завал, а все вечера проводил с детьми. Ева вообще стала для меня лучиком света, крошкой, которая не давала мне погрязнуть в самобичевании. Моя дочь еще сама того не понимая знала все мои мысли. Тихо, пока никто не слышит, я рассказывал ей все, умиляясь тому, насколько внимательно она меня слушала. Но без жены я был никем. Она всегда рядом в нашем доме, в нашей спальне и кровати. Рядом, но не со мной. Она научилась делать больно, бить словами наотмашь и я все принимал, поскольку заслужил.

Я конечно еще поборюсь, только сегодня почему-то особенно хреново. Ничего не хочется, сижу в своем кресле и смотрю на разбросанные листы, словно у меня сели батарейки. Нужно купить новые и я буду в строю. Смертельно хочется напиться. И, наверное, сегодня можно сорваться, иначе я сдохну от напряжения, которое не отпускает уже несколько месяцев. Поднимаюсь с места, наливаю себе коньяк, сажусь назад, делаю большой глоток и тупо пялюсь в окно. Алкоголь обжигает пустой желудок, отдавая тошнотой, но я подавляю ее ещё одним глотком. Мой личный телефон начинает вибрировать, нарушая тишину. На дисплее, высвечивается «мама» и я нажимаю на ответ, переводя звонок на громкую связь.

— Да, мам, все хорошо?

— Вадим. Что происходит? Ты хочешь продать компанию и уехать?! — возмущенно почти кричит она.

— Откуда такая информация? — совершенно спокойно спрашиваю я, покручивая бокал в руках.

— Какая разница откуда я знаю. Это правда?

— Мама, я хочу либо перенести компанию в другой город где-нибудь на юге, либо продать и уехать заграницу. Все зависит от решения Полины.

— С каких это пор Полина решает, что тебе делать?! — заявляет мать, чем раздражает меня.

— Мама, она боится жить в этом городе и в этой стране, думаю не надо объяснять почему. Шульц всего лишь в тюрьме и кто его знает, что взбредет в голову этому параноику через десять лет.

— Значит, о Полине ты подумал, а обо мне нет?!

— Ты поедешь с нами.

— Я никуда не поеду. Здесь мой дом, который построил твой отец, а ты хочешь безжалостно продать дело его жизни! — с претензией заявляет мать.