Не отрекаются любя. Полное собрание стихотворений

Из чуть голубоватого тумана
всплывает Нарген розовой стеной…
С утра задула крепкая моряна
и точит камни острою волной.
Гудит гудок, и второпях проходит,
фырча и дым по ветру расстелив,
залатанный, чумазый пароходик,
навеселе вернувшийся в залив.
Идут валы как будто в белых перьях,
крепчает ветер, влажный и тугой,
а под ногами раскаленный берег,
великолепно выгнутый дугой…
Теперь как будто вылеплен из воска
далекий Нарген – кучка желтых сот…
Давным-давно пришел из Красноводска
слепящий мокрым лаком теплоход.
Шумит, шумит соленая моряна,
шумит, не утихая ни на миг…
Мне кажется, тяжелый зной Ирана
сюда с потоком воздуха проник.
Мне кажется, тусклее небо стало,
а ветер горячей и солоней…
Вчера я эту девушку видала.
И – как умела – говорила с ней.
Она была красивою и стройной.
Она была по-южному смугла.
Она была почти совсем спокойной
и только улыбнуться не смогла.
Без узелка, без паспорта, без визы
три дня назад она пришла сюда,
и дороги ей улицы Тавриза,
как нам родные наши города.
Но все еще звучат в ушах угрозы,
рыданья, стоны, выстрелы кругом…
И Саади прославленные розы
раздавлены солдатским сапогом.
Чужие лица, говор иностранный…
Сестра моя, всем сердцем мы с тобой!
Шумит, шумит соленая моряна
над нераздельной нашею судьбой.
И на земле трепещет тень инжира,
и детский смех подобен ручейку,
и мимо нас идут солдаты мира,
твои друзья – рабочие Баку.

Путь к руде

Дорога выбита в горах,
дорога выгрызена в скалах…
Река сквозь каменистый прах
что день, то новый путь искала.
То растекалась между глыб,
то собиралась воедино…
Столетья, верно, не могли б
такие горы с места сдвинуть.
Река ломилась напролом,
летела в грохоте и мыле,
над искристым ее крылом
ветвящиеся тени плыли.
Старик платан, оторопев,
в воде по пояс брел по круче…
Потом реки внезапный гнев
сменялся радугой летучей,
и под навесом легких лоз
она струила зыбь рябую,
пока ей в русло довелось
на день прилечь, до новой бури.
Какое дело до реки
рабочим, пыльным и усталым?
Они опять несут мешки
с кирпично-красным аммоналом.
У них характер слишком крут
и удивительные руки…
Они, как паутину, ткут
над пропастями виадуки.
А над рудой – броня веков,
твердым-тверда ее защита:
над ней пласты роговиков
тупят сверло из победита.
И смуглолицый Михбали,
забыв Мугани край привольный,
весь в пухлой буровой пыли,
не покидает узкой штольни.
По-детски горд своею властью,
он рушит горные пласты,
впервые постигая счастье
осуществления мечты!

Из окна вагона