Не папа для моего малыша

— И всё же, Даниил Игоревич. Вы же деловой человек.

Крякаю.

Да, люди старой закалки вроде Рысакова и моего отца привыкли договариваться друг с другом. Вот поэтому они долгое время сидели в глубокой яме, перебиваясь случайными заказами. Это — только их вина, но никак не моя.

Я — действую по-другому. Жёстко, напористо, с огоньком. И, возможно, поэтому, продажи «МебеЛюксосса» значительно взлетели. Не это ли — лучший показатель правильности шагов?

— Ваш отец бы обязательно встретился со мной, поговорил. Мы с Игорем Дмитриевичем долгое время были партнёрами, вам это известно?

Сцепливаю зубы до боли.

Похоже, я стал слишком сентиментальным — разговоры о покойном отце отчего-то больно бьют меня под дых, тревожа раненую душу. Да, похоже, я ещё толком не смирился с его потерей. И Рысаков сейчас умело давит на больную мозоль.

Что ж.

Если этот старикан думает, что у меня не хватит духу послать его, глядя в глаза, то он глубоко заблуждается — я сделаю это.

— Хорошо, я согласен встретиться с вами.

— Чудесно. Тогда жду вас в восемь вечера, в ресторане «Макбет». До скорого, Даниил Игоревич.

Слушаю частые гудки, звоном отдающиеся в моём ухе и поджимаю губы. Надеюсь, Рысаков не вздумает валяться у меня в ногах, вымаливая этот контракт, потому что я ни за что его не отдам.

Глава 22

Даниил

*****

Врываюсь в «Макбет», обводя ненавистным взглядом зал ресторана. Там, вдалеке я уже явственно вижу очертания Рысакова, умудрённого сединами. Он с задумчивым видом смотрит в окно, а перед ним на столике расположилась одинокая чашечка кофе.

Хмыкаю.

Похоже, дела его фирмы и впрямь идут неважно. Настолько, что он может себе позволить заказать лишь кофе в этом фешенебельном ресторане, в котором я частенько заключаю выгодные контракты. Только в моём случае на столе обычно стоит блюдо с лобстерами, а в ведёрке со льдом ожидает бутылка самого дорогого шампанского.

— Добрый вечер, Виктор Егорович. Так о чём вы хотели со мной поговорить?

Небрежно плюхаюсь на стул напротив пожилого мужчины. Да, с моим отцом, пожалуй, они были ровесниками и вместе начинали мебельный бизнес с самых низов. Но в отличие от этого потерявшего хватку бультерьера, мой папенька уже более четырех месяцев гниёт в земле.

— Здравствуй, Даниил. Очень рад, что ты пришёл.

Вскидываю брови вверх.

Этот старый маразматик уже решил, что победил, раз я согласился поужинать в его неприятной компании? И теперь думает, что я стерплю его фамильярность и «тыканье»? Ну уж нет. Не на того напал.

— Для вас, Виктор Егорович, я — Даниил Игоревич. И не забывайте об этом, пожалуйста.

— Я вас понял.

Кивает, опуская блеклые глаза в стол. Барабанит пальцами по белоснежной столешнице и выдыхает:

— Вам известно, что на контракт с певцом Лонго претендовали две фирмы — моя и ваша?

Невозмутимо киваю.

Так я и думал — сейчас этот старикан будет давить на жалость, всеми силами пытаясь пойти ему на уступки. Но он, вероятно, сошёл с ума — ни один бизнесмен не удержался бы на плаву, если бы стал разбазаривать выгодные контракты направо и налево. Вот и я не стану.

— Я хотел предложить вам, Даниил Игоревич, немного потесниться. Этот контракт намного важнее для моей фирмы, нежели для вашей. И готов взамен устроить вам хорошую рекламную акцию.

— Вы сошли с ума?

— Простите?

Рысаков делает маленький глоток из кофейной чашки. Ставит её на стол и вперивается в меня нервным взглядом. Думаю, у него вот-вот сдадут нервы — по морщинистой шее начинают разливаться огромные багровые пятна, а белки глаз неожиданно пожелтели.

Вероятно, у мужика огромные проблемы со здоровьем. Не иначе.

— Вы предлагаете мне отказаться от шикарного контракта с певцом, взамен на какую-то рекламу?

— На отличную рекламу! Вам же известно, что у моего сына есть собственный канал на телевидении? Он будет расхваливать вашу фирму абсолютно бесплатно!

Хмыкаю, иронично растягивая в стороны уголки губ.

— Захудалый канал вашего сына, который просматривают лишь бабульки меня совершенно не интересует, Виктор Егорович. Поэтому ваше предложение отклонено. Неужели вы думаете, если певец Лонго останется доволен качеством моей мебели, то не порекомендует мою фирму своим друзьям? О, его реклама — намного выгоднее вашей, не находите?

Руки мужчины задрожали, и я вольготно откинулся на стуле, скрестив руки на груди. Пожалуй, этому замшелому пню ничего не остаётся, как опустить руки.

— Ваш бы отец, Даниил Игоревич, так не поступил.

— Согласен. Именно поэтому, при его правлении фирма переживала нелучшие времена.

— Но его уважали и любили!

— Это — не бизнес. Мне не нужна любовь каких-то неудачников вроде вас, Рысаков. Достаточно того, что все меня боятся. И вскоре я стану монополистом, пустив ваши никчёмные фирмы на дно!

Сморщил нос, навалившись на стол.

Думаю, теперь я окончательно расставил все точки над «i», проявив настойчивость, и Виктору Егоровичу осталось лишь смиренно опустить лапки и потонуть.

— Даниил Игоревич, вы понимаете, что своим отказом развязываете мне руки? Думаю, вы помните, как всегда поступали с несогласными?