Не пара

Врачи спокойны и только словами утешают, а она уже не может. Да, просто не может. Почему ей не сделают обезболивающее?

— Я умираю? — просипела женщина.

Голос она сорвала в первый же час, когда схватки стали сильными и регулярными.

— Нет, с чего ты это взяла? — удивилась акушерка. — На-ка, попей.

— Но столько времени и так больно…

— Все нормально идет, первые роды всегда дольше длятся, чем последующие. Шейка открылась, сейчас пошли потуги, скоро прижмешь к груди свое сокровище.

Накатила новая потуга и Марина вцепилась в поручни, натужно согнувшись и издав низкий стон.

Отпустило, и она откинулась на спинку, жадно хватая воздух.

— Я больше не могу! Сделайте что-нибудь, чтобы не было так больно! — закричала она. — Сколько можно меня мучить?

— Никто не мучает, милая, это жизнь, — возразила акушерка. — Роды идут, как по учебнику. А обезболивать твой отец запретил, это не очень полезно для малыша, поэтому он строго приказал — только в крайнем случае.

— Так он уже наступил, этот крайний случай! Неужели, вы не видите, что это невыносимо, я больше не могу терпеть!

— Ничего, все нормально. Все женщины через это проходят, терпят, и ты сможешь. Зато малыш родится здоровым и крепким, сразу закричит.

— Ненавижу-у-у-у!!! — новая потуга.

Господи, они все рехнулись, и в первую очередь, ее отец. Запретил обезболивать?! Сволочь! Все мужики сволочи! Почему, ну, почему так несправедлив мир? Все сладкое мужикам, отряхнулся и пошел, а она… Она…

— А-а-а! Помогите-е! Ненавижу-у!

Если бы она встретила того, из бара! О, она ему бы все оторвала, все! Своими руками! Он там жизнью наслаждается, а она муки терпит, этот ребенок ее убьет, разорвет пополам!

— А-а-а!!!

…

— Уа! Уа! Уа!

— Мальчик! 4300, 52 сантиметра. Смотрите, мамочка, какой богатырь!

— У..уберите это, — прошептала Марина, когда акушерка положила ей на грудь ребенка. — Уберите, я его ненавижу…

— Земова, ты с ума-то не сходи, — строго сказала врач. — Роды отлично прошли, ребенок здоров, ты в порядке. Давай уже, собирай мозги в кучу, ты теперь мать, осознай уже этот факт.

— Ненавижу, — прохрипела Марина. — Уберите, а то сброшу на пол.

Акушерка проворно подхватила кряхтящий комок, который елозил по груди матери, и отнесла его в сторону. Марина облегченно выдохнула и отвернулась.

— Как с мужиками кувыркаться, так за уши не оттащишь, — громко проговорила акушерка, пеленая малыша. — А как до детей дело доходит, так сразу мужики виноваты. Тебя, поди, никто силком-то не тянул, сама ноги раздвигала. Ребенок-то чем виноват?

Марина молчала, сил спорить или что-то объяснять у нее не было.

Наконец, ее помыли, переодели, что-то вкололи и отвезли в отдельную палату.

Да, отец расстарался — телевизор, компьютер, индивидуальное меню, круглосуточная сиделка. И кроватка с ребенком.

— Этот что здесь делает? — возмутилась Марина. — Уберите, он же не даст отдохнуть.

— Это твой сын, мамаша! Привыкай, тебе его растить, — отрезала акушерка.

Марина фыркнула и отвернулась. Ладно, пока это недоразумение спит, но если начнет орать, она и пальцем не пошевелит.

Анатолий, кажется, протоптал дорогу в паркете от двери к окну, за все часы, пока его дочь рожала. Наконец, раздался долгожданный звонок

— Анатолий Сергеевич, добрый вечер! Все в порядке, Марина полчаса назад благополучно родила. Мальчик, 4300, 52 сантиметра. Крепкий и здоровый, мать в полном порядке. Одно «но» — она категорически не желает прикасаться к ребенку.

— Спасибо! — выдохнул Земов. — Я сейчас приеду.

Марина на появление отца не отреагировала. Вернее, покосилась и отвернулась. Земов подошел к дочери:

— Ты как?

— Никак. Сам попробуй родить, потом спрашивай, — огрызнулась дочь.

— Ничего, скоро все забудется, а счастье останется.

— Да, уж, счастье, — скривилась Марина. — Орать, жрать и срать — единственное, на что оно годно.

— Все такими были и ты не исключение, — возразил отец, подходя к кроватке и жадно вглядываясь в личико внука. — Внучек, радость моя, иди-ка ко мне на ручки.

— Земов вынул ребенка из кроватки и осторожно прижимая, подошел к Марине.

— Твой сын, Марина, посмотри, какой он красивый!

Женщина сморщилась и демонстративно отвернулась.

— Убери, у меня все болит, я не в состоянии сейчас за ним ухаживать.

Анатолий посмотрел на дочь, вздохнул и перевел взгляд на малыша.

Ребенок спал, время от времени морща лобик и хлопая губками. Такой маленький, беззащитный, родной… Никому ты не нужен, малыш: ни отцу, который вообще неизвестно кто, ни матери, которая любит только себя. Но нет, есть дедушка, дед тебя никому в обиду не даст, даже твоей матери. Что ж, Марина сама напросилась.

Через пару дней женщина уже отлично себя чувствовала, но по-прежнему к ребенку не подходила, и кормить его отказалась наотрез. Вот еще — испортить форму груди и привязаться к дому. Если ребенок станет пить ее молоко, она больше, чем на час никуда отойти не сможет. Нет уж, на фиг, на фиг! Полно смесей, вырастет, никуда не денется!