Не пей, Иванушка! Козленочком станешь! (Разговор о революциях) (СИ)

И ты думаешь, читатель, что «заграница» дает деньги революционерам для того, чтобы обеспечить соседям «красивую жизнь»? Ну что ты! «Заграница» преследует свои собственные цели.

Все знают, как американцы любят организовывать революции в других странах, денег на это не жалеют. Денежки ведь потом и вернуть можно! А что – захотели прибрать к рукам чужие нефтяные скважины, и организовали бунт в Венесуэле. Нет, говорим мы, конечно, о демократии. Но думаем – о нефти!

Что, не получился бунт? Устоял Уго Чавес? Ничего, мы в Ливии революцию устроим!

Получилось? Получилось! И потекла прибыль от продажи ливийской нефти нам в карман! Многократно окупились доллары, на революцию потраченные!

Стали простые ливийцы от этого лучше жить? Вряд ли. Зато у них произошла «революция достоинства». А что – неплохой обмен! Мы забираем ваши ресурсы, а вы остаетесь «с достоинством»! Троекратное ура!

В общем, читатель, если ты ввяжешься в бунт и вдруг увидишь, что вокруг крутятся иностранцы, которые хотят от твоей родины вовсе не того, что хочешь ты – не удивляйся. Это – обычная ситуация, о чем тебя предупреждали.

И – наоборот. Если ты хочешь, чтобы страна, где ты живешь, была независимой (во всяком случае – настолько, насколько вообще возможна независимость в нашем глобализированном мире) – избегай бунтов. В страну, в которой граждане не лезут на баррикады, иностранцам сунуть нос труднее.

4. Чужая игра.

Сейчас мы с тобой, читатель, подошли к одной из самых обиднейших издержек любой революции. Но – начнем издалека.

Одно из самых больших заблуждений, которое свойственно человеку, есть уверенность в том, что он может предвидеть, просчитывать будущее. Мол, если он сделает так и этак, и из этого точно получится вот это и вот то.

В какой-то степени это верно, особенно если дело касается вещей простых. Человек знает, что если он вбросит ложку соли в кастрюлю с супом, то суп будет соленым как раз в меру. Или если он подпилит высохшую яблоню во дворе вот таким и таким способом, то она рухнет именно на свободное место, а не на собачью будку или на стоящий во дворе автомобиль.

В таких вещах прогнозы человека вполне адекватны. Но вот в чем беда – в таких сложных и опасных вещах, как революция, прогнозировать последствия своих поступков крайне сложно. Уже хотя бы потому, что в революции участвует много народу (иначе она просто не получится), и другие люди могут навязать тебе совсем другую игру, не ту, на которую ты рассчитывал.

Причем в эту чужую игру может вляпаться человек и «большой», и «маленький»! «Маленькому» гораздо проще. Зато «большому» – намного обиднее.

Скажем, ты, читатель – человек маленький. Тебе не стать «генералом от революции», да ты и не этого ждешь. Ты – «рядовой революции», ну, максимум – «сержант». Рабочая лошадка, которую немногие замечают, но без которой успешная революция невозможна.

Но по-настоящему маленьких людей нет на Земле! Даже у тебя, «рядового революции», есть свои планы, свои мечты, свои собственные представления о хорошем. Ты представляешь себе, как все это будет. Вот, свергнем тирана, так и этак преобразуем государство, и – заживем... Правда, сталкиваясь с иными «солдатами революции», ты видишь, что другие представляют себе будущее страны несколько иначе. Или же – совсем иначе. Ты, конечно, понимаешь, что построить одну страну по двум, трем, четырем разным рецептам одновременно – нельзя. Но, до времени, гонишь от себя тяжелые мысли. Главное – тирана одолеть, а там – разберемся между собой! Свои ведь люди – договоримся!

И вот – тирана одолели, но вместо процветания началась гражданская война. Ты воюешь, конечно, воюешь самоотверженно, а потом – бац! С тобой случается то, что произошло с Джорджем Оруэллом.

Собственно, при рождении этот человек получил имя Эрик Артур Блэр. Но в историю он вошел под своим литературным псевдонимом - Джордж Оруэлл, так что в дальнейшем мы станем называть его именно так. Джордж Оруэлл бы английским писателем и публицистом, родился в 1903 году, умер в 1950-м.

Я иногда буду на него ссылаться, читатель.

Во-первых, потому, что Оруэлл – умный мужик, на такого ссылаться не стыдно. Во-вторых, потому, что на многие вещи он смотрел не так, как смотрю я. Я христианин, а он – вряд ли. Во всяком случае, в его книгах я не заметил следов его христианства, во всяком случае – глубокого христианства. Он превозносил либерализм, а я отношусь к либерализму гораздо холоднее. Он был англичанином, Англию любил, к политике ее относился с пониманием. Я же никогда англофильством не страдал. И, наконец - он утверждал, что «на протяжении всей истории бушевала борьба между прогрессом и реакцией», я же в «прогресс» не верю вообще…

В общем, мы с Оруэллом очень, очень разные люди. Живи мы в одно время, быть может, стали бы приятелями, но никогда бы не были единомышленниками. И значит, если мы, такие разные, на какое-то явление смотрим одинаково, значит, можно предположить, что оно такое и есть на самом деле.