Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище

Мы жили в рабочем районе, на большинстве улиц которого стояли одинаковые дубы и одноэтажные дома. Изредка у кого-то появлялся двухэтажный дом или бассейн, и, насколько я понимала, такие люди были богатыми. Это все, что требовалось, чтобы произвести на меня впечатление: лестница и вода.

Мы были ячейкой общества из четырех человек – моя мать, отец, брат и я – а еще несколько кошек и собак, живших у нас в разные годы. Сибирский хаски, который, как я думаю, сбежал на Аляску от жары в Джерси. Золотистый ретривер, который, как мне сказали, провалился сквозь огромную дыру в полу гостиной нашего первого дома, который я не запомнила, и благополучно приземлился в подвале. Неряшливый терьер по кличке Маффин, которого я обожала, а все остальные проклинали. Тыковка, Китти и несколько других, их имена уже забылись, потому что они не прожили у нас достаточно долго, чтобы запомниться. Я была ошеломлена, когда кто-то в школе рассказал о своей пятнадцатилетней собаке. Даже наши домашние животные знали, что здесь лучше не задерживаться.

В первом абзаце статьи под заголовком «Семья» в «Британнике для подростков» написано:

От каждого члена семьи ожидают определенного поведения по отношению к другим ее членам. Эти виды поведения отчасти определяются обществом, в котором живет семья, отчасти – традициями, которые передают старшие члены семьи. Люди склонны вести себя так, как от них того ожидают. Если же они неспособны вести себя таким образом, то их не принимают другие люди в общине.

В слове «ожидают» заключена опасность. Кто следит за этими ожиданиями? Наших соседей, то есть нашу «общину», мы знали очень слабо: по соседству жили Бейкеры, эта пара выглядела несчастной и замкнутой; на углу жили Келли, точно такие же несчастные и замкнутые; странный дом рядом с нами менял хозяев чаще, чем пиццерия на соседней улице; напротив нас жили злые старики со своей ворчливой белой собакой, которая с годами становилась все более розовой. Никто из этих людей не был нам другом. Ни о какой взаимовыручке не шло и речи.

Я росла в греческой традиции и полагала, что вся наша община читала и глубоко усвоила басню «Волк и ребенок». В ней ребенок сидит на крыше и вдруг видит внизу волка. Он начинает забрасывать хищника камнями и палками, обзывает его по-всякому. А волк, хитрый до невозможности, смотрит на него и говорит: «Легко быть храбрым, когда ты так далеко». Это мысль в духе Эзопа: «Скажи мне это в лицо, братишка».

Может быть, люди вокруг заметили, что наша семья не такая, как все. Может, я чувствовала себя в такой изоляции, потому что нас не принимали другие. Может, соседи и говорили о нас за ужином или лежа под льняными простынями. Но никто ни разу не постучал к нам в дверь. Никто не вызвал полицию. Никто не перешел дорогу волку.

Оба моих родителя работали в закусочной: отец – поваром на гриле, мать – официанткой, там они и познакомились. Во время поздней смены мой отец вышел с кухни и подошел к стойке из холодного мрамора, за которой стояла моя мать, там он уверенно оперся на локти и попросил стакан сливового сока. «По понятным причинам», – шутил он. И каким-то образом его борьба с кишечными запорами смогла очаровать мою мать настолько, что она согласилась пойти с ним на свидание, которое должно было состояться на набережной Джерси в бургерной, которая с ног до головы утопала в ностальгии по пятидесятым годам. Рабочие графики моих родителей в закусочной и наши школьные расписания накладывались так, что кто-нибудь из нас всегда или торчал в классе, или горбатился в ночную смену, или отсыпался после долгой ночи, проведенной за приготовлением или подачей еды.

Как и многие другие, кто разрушает свою семью, мой отец утверждал, что семья – это самое главное. «Без семьи ты ничто»