Не по чину

— А в морду! — с неожиданным ожесточением ответил пленный. — И ногами еще попинали.

— Ну, а дальше что было?

— Дальше прятались… детишки заболели… потом нас боярин Васята нашел…

— Ну-ка, ну-ка… — Мишка на секунду даже забыл про горло, но оно тут же напомнило о себе саднящей болью. — Вы Васяту искали, или он вас нашел?

— Мы прятались. Он нашел. Ругался с Никодимом… вроде бы, я не слышал.

— Из-за чего?

— Не знаю, но у Левши же все вечно навыворот…

— У кого?

— У боярина Никодима прозвание «Левша». Он же все не так, как другие делает. Не только руками, у него еще и голова не так, как у всех людей думает.

«Левша!!! Не хотел называть своего прозвища! У него же левая рука здоровая!».

Мишка сорвался с места и кинулся к зарослям ивняка, в которых оставил Матвея с пленным и опричником Янькой.

— За мной! — раздался за спиной голос Дмитрия.

И бежать-то было всего ничего — меньше полусотни шагов или около того, но этот путь показался Мишке таким длинным… Ветка хлестнула по лицу, Мишка не обратил внимания, потому что уже видел: Матвей сидит на земле, закрывая лицо руками, и из-под ладоней сочится кровь.

«Слава богу, живой!»

Рядом, скрючившись в «эмбриональной позе» неподвижно застыл на земле опричник Янька.

«Господи, еще один…».

Не останавливаясь — все потом — Мишка ломанулся сквозь ивняк дальше. Споткнулся, упал, заметил, что кто-то его обогнал, вскочил и попер, раздвигая ветки склоненной головой в шлеме. Когда выскочил на берег, только и успел заметить, как скрывается в камышах спина Никодима Левши. Тут же щелкнуло несколько самострелов (кажется не попали) и во все стороны полетели брызги от ног отроков, с разбега влетающих в воду. Затрещали камыши…

Сам Мишка с трудом, но удержался на берегу — проблема с горлом никак не облегчилась бы еще и от купания в сентябрьской водичке. Да и самострел… только сейчас вспомнил, что выпустил оружие из руки, когда оно зацепилось за что-то в ивняке.

«Ничего, ребята шустрые, догонят… да и куда он в реке денется-то с покалеченной рукой? Мотька! Янька!».

Мишка торопливо повернул назад. По дороге сбился с направления и вышел к ребятам вовсе не с той стороны, с какой ожидал. Матвей все так же сидел на земле и ощупывал пальцами расквашенный, прямо на глазах синеющий, нос. Кровь на его лице мешалась со слезами.

«Да-а, силен Левша, как он левую руку-то высвободил? Так, а с Янькой что?».

Опричник, свернувшись клубочком, лежал на правом боку, рядом валялся разряженный самострел, а в двух шагах из земли торчал хвостовик болта.

«По ногам стрелял, да не попал… Так… дышит, пульс есть, крови… крови нигде не видно. И что это может быть? Да понятно что — ногой в промежность получил. Ну, боярин Левша, если живым попадешься, я тебя специально на пять минут наедине с Янькой оставлю… когда оклемается, конечно».

В ивняк с шумом и треском со стороны дома вломился еще кто-то. Мишка поднял взгляд — Артемий с двумя отроками.

«А кто у дома командовать остался? Бардак…»

Говорить, впрочем, ничего не пришлось — Артемию оказалось вполне достаточно зверского выражения лица сотника, беззвучно, но явно ругательно, шевелящихся губ и вытянутой в сторону дома руки. Ни слова ни говоря, поручик развернулся и дернул назад, на ходу осаживая еще кого-то из подчиненных:

— Куда претесь? Назад! Там и без вас управятся!

Двое отроков, прибежавших с Артемием, растерянно топтались на месте, поглядывая то на Мишку, то на пострадавших. Жестами (в очередной раз спасибо Немому) Мишка объяснил им, что требуется, и ребята дружно подхватив Яньку, поволокли его к воде, в таком деле холодненькое приложить к поврежденному месту — самое то.

— Гы-ы… — гнусаво подал голос Матвей.

Мишка схватил его за волосы (шляется без шлема, раздолбай) и притянул к себе.

— Думаешь, пожалею? А вот те хрен на блюде! Еще и добавлю! Кхе…кхе… Вернемся, каждый день будешь заниматься с Демьяном рукопашкой и ножевым боем! А будешь… кхе… будешь отлынивать, Юльку напущу!

— Гы-ы…

— Козлодуй драный… кхе… раздолбай! — ругаться шепотом было ужасно неудобно. — Ты не только себя, ты и раненого… кхе-кхе… защитить…

Мишка с чувством пнул Мотьку сапогом по заднице, постаравшись, правда, чтобы тому не попало железной подковкой на носке сапога.

— У-у! Гыыв… — лекарь попытался оттолкнуть Мишку, но тот и сам не собирался продолжать телесное наказание.

— Вот и лечи себя сам! Других лекарей нету… кхе-кхе… Туды тебя в дедушку Рентгена и аппарат его, эскулап хренов!