Не по совести

Только это сказав, оба приятеля сразу же бросились в озвученном направлении. Как уже известно, они прибыли как нельзя более кстати. Расправившись с «отморзками», посмевшими бросить им такой вопиющий в своей наглости вызов, и освободив избитую девушку, они принялись думать во что бы ее одеть, ведь мучители разорвали на ней всю одежду и клочками разбросали по всей близлежащей округе.

– Вволю поглумились проклятые «твари», – зло прошептал Константин и тут же принял единственно возможное, как он считал, правильное решение, – Слон оставайся с ней и любого, кто сюда вознамериться только приблизиться, тут же убей, а я пока сбегаю к ней домой – благо недалеко – и принесу хоть какую-нибудь одежду.

Выслушав заверения преданного товарища, что тот понял его абсолютнейшим образом правильно, Костя-киллер, узнав у своей подопечной, находившейся в этот момент словно в прострации, где она хранит свои носимые, дамские вещи, поспешил к ней домой. Не смотря на рану в груди, которая практически не кровоточила, чувствовал он себя совершенно отлично, поэтому добежал до дома Тагиевой в считанные минуты. Там его встретил полупьяный отец, который, «подогреваемый» бабкой-соседкой, вначале ни за что не хотел впускать нежданного гостя, но после того, когда тот чрезвычайно доходчиво ему объяснил, кто посмел его навестить, поспешил пригласить опасного человека в квартиру.

– Ты все еще живой, старый «пень»? – заметил с наглой ухмылкой неожиданный посетитель. – Готовься на кодировку: хватит уже мучить своим поведением дочку. Где она складирует свои «шмотки»?

– Там в комнате, под замком, – незадачливо молвил родитель, указывая на самодельную перегородку с установленной в ней, не отличавшейся прочностью дверью.

Одним резким движением Константин сорвал хлипкую конструкций с непрочных навесок и зашел в комнатку, где по указаниям избитой красавицы нашел все, что ей было необходимо в такой непростой ситуации. Вернувшись назад, они вместе с товарищем помогли Тагиевой облачиться в принесенные Константином одежды, после чего, уже несколько успокоившись, обратили внимание на лежащих тут же покойников.

– Что с трупами будем делать? – поинтересовался огромный детина, когда все было готово и можно было убираться с этого жуткого места подальше. – Здесь похороним или куда отвезем?

– Извини, но, на «хера», это нужно? – рассудил более мудрый подельник. – Здесь все и без того все понятно. Эти «отмороженные» в своей бесшабашности «беспредельщики» перепились тут же крепким винищем, обкурились «травой», передрались и перебили друг друга. Вон этот бил этого, а тот другого и наоборот, – говорил он, стаскивая тела поближе.

– И одновременно свернули всем головы? – не смотря на сотрясение мозга, вставила Азмира вполне разумное замечание.

– Один – тот, что самый последний – смог убежать, – тут же нашелся Беркутов, что ответить смышленой красавице, в этот день превращенной в страшилище, – а проще сказать, мне лично возиться с этой «падалью» совсем неохота: уж слишком их много. Пусть «менты» здесь убираются, тем более что, судя по тому, как мертвецы до этого тут обжились, в это место давно никто не заглядывал.

Закончив эти недолгие размышления, Константин, разумеется не без помощи верного друга, помог измочаленной Тагиевой добраться до дома, где ее уложили в кровать.

– В больницу не обращайся, – дал он ей перед уходом напутствие, – я пришлю к тебе санитарку-сиделку, а то… как бы нас в «мусарню» не «замели».

Беркутов выполнил все свои обещания, касавшиеся в тот день этой простой российской семьи. Измочаленной проститутке организовал должную ей медицинскую помощь, а папашу отправил на стационарное излечение в наркологический диспансер. По выходу оттуда бандит заставил его быть постоянно при нем, приняв его на «работу» в качестве своего шофера, поскольку у того еще с молодости имелись водительские права, а Костя-киллер уже мог позволить себе хотя пока и подержанный, но уже иностранный автомобиль.

За две недели Азмира полностью оправилась от побоев, получив на дому профессиональное лечение от очень квалифицированного медработника, отличавшимся и еще одним уникальным достоинством: за определенную плату он не «распускал» свой язык. На «работу» идти, – страсть, как не хотелось! – тем более что ее непутевый папаша больше не пил, а сам состоял на службе у главного сутенера Иваново, но делать было нечего: она считала себя обязанной Константину, да и он, в принципе, думал совершенно аналогично, поэтому и пришлось сразу же отправиться отрабатывать свое счастливое избавление.