Не по совести

Азмира, в тот же самый миг, была, как потерянная, не понимая, что вокруг происходит, следуя за мужем, как лишенный рассудка оживший покойник. «Как же я не уберегла свою милую девочку? — думала она, пока муж возился с замком, — Как же так получилось, что позволила ей остаться одной? Если Бог даст, и она сможет выжить, ни за что больше не отпущу ее от себя, даже с садика сниму, а потом и в школу буду с ней вместе ходить». Девушка еще не представляла, как все это будет выглядеть, и как она совместит это с работой, но сердце матери настойчиво искало выход, чтобы в дальнейшем обеспечить своего дорогому ребенку самую полную безопасность.

Наконец, они оба зашли в квартиру, где супруга прошла в зальную комнату. Она была общей площадью не менее двадцати четырех метров в квадрате. Обставлена дорогой изысканной мебелью, купленной еще безвременно «ушедшим» Вячеславом Александровичем. Тут было все для нормального времяпрепровождения и отдыха обоих супругов: раскладной широкий диван, в тон ему два мягких кресла, между ними журнальный столик, продолговатая стенка, на которой кроме декоративной посуды, книг и других принадлежностей был установлен огромный плазменный телевизор.

Оказавшись в своей комнате, выделенной им любезной свекровью, Азмира, сев на диван, принялась безудержно плакать, обливаясь слезами. Муж в это время — то покрываясь пунцовым цветом, то сильно бледнея — ходил вдоль по комнате, «меряя» ее своими шагами взад и вперед. Он негодовал все больше и больше, предполагая, что жена сама должна начать этот тяжелый для него разговор и объяснит, как стало возможным, что его родной нелюбимый им дядя стал вдруг родителем записанной на его имя девочки. Она же, словно бы обезумев, сидела на одном месте ничего не понимая из того, что происходит вокруг.

Постепенно супруг багровел все больше и больше, а Азмира не переставала всхлипывать и обливаться слезами. Не дождавшись от нее никакой адекватной реакции, молодой мужчина, вконец разозлившись, остановился напротив нее и, устремив на жену разгневанный объятый жестокостью взгляд, с нескрываемой злостью спросил:

— Ты ничего мне не хочешь сказать, «Дорогая»!?

Последнее слово он произносил с такой неподдельной безудержной ненавистью, что ему самому стало жутко от той интонации, с какой он обратился к безраздельно обожаемой еще вчера такой милой супруге. Та же словно ничего такого не замечала, только невольно привлеченная грубой речью, вскинула кверху голову и, не отдавая отчета тому, усмехнувшись, оглядела разгневанного супруга.

— Что ты от меня желаешь услышать? — сказала она, неподдельно не понимая, что хочет от нее в столь тяжелый момент обожаемый ею супруг.

Ей было абсолютно в тот момент непонятно, как кого-то могут волновать вещи, далекие от того горя, что постигло несчастную мать. Не удивительно, что она не осознала тех негативных переживаний, что охватили введенного в заблужденье мужчину. Тот же, увидев ее наполненную презреньем ухмылку и услышав наполненный полным непониманьем вопрос, пришел в неописуемое словестному выражению бешенство, ведь для него в таком его состоянии это было, как для быка внезапно извлеченная тореадором откуда-то красная тряпка. Глаза его наполнились кровавым оттенком и «засверкали» ослепляющим гневом. Он заорал, словно бы сумасшедший:

— Тебе непонятно, что я имею в виду!? Мне необходимо тебе объяснять!? Что ж, хорошо, я тебе растолкую! Объясни мне, дорогая супруга, как так получилось, что моя любимая дочь оказалась вдруг совсем не моя!? Как такое стало возможно!?

— А-а, тебя сейчас только это интересует? — продолжая невесело усмехаться, приподняв лишь правый край своих губ, заключила Азмира, — А то, что наша девочка сейчас борется за свою жизнь, ты об этом не думаешь? Тебе важно только то, что я не рассказала тебе тогда правды? Так что ли, любимый?

Холод в ту минуту уже мало чего понимал. От всего пережитого за этот день, не считая, что на работе на него неприятностей навалилось ничуть не меньше, он уже мало соображал, что вокруг происходит. После последних слов его охватил просто неописуемый гнев, показавший все самые глубоко скрытые негативные оттенки его всегда уравновешенного в обычной жизни характера. Мужчина левой ладонью схватил супругу за пышные волосы и, не считаясь с ее активным сопротивлением — она, брыкаясь из стороны в сторону и махая руками, пыталась освободиться от «озверевшего» мужа — стал медленно поднимать, пока глаза девушки, испуганной неожиданным поведением этого очень близкого ей человека, не оказались, как раз, напротив его сумасшедшего взгляда.