Не по сценарию

– Но ничего. Мы как-то выкрутимся.

В этот момент наша домработница Люба приносит горячее. А ее помощница Настя помогает расставить тарелки. Худяков переводит взгляд с одной женщины на другую. Косится на фамильное серебро и императорский сервиз. С иронией глядит на меня.

– …поддержание привычной жизни требует стольких средств… – тараторит мама.

– Могу себе представить, – сухо замечает Влад.

– Ты, я надеюсь, потянешь? – включаю стерву, осознав, что лучшего момента намекнуть ему на необходимость оплаты счетов может и не случиться. Мама непонимающе хлопает глазами. Я, конечно, не стала ей рассказывать ни об унизительном предложении Влада, ни о том, что я согласилась с его условиями. Это только мое. Знать не хочу, как бы себя повела моя мать, если бы я пришла к ней посоветоваться относительно этой ситуации. Вдруг она решила бы, что это – хорошая сделка? Не уверена, что смогла бы ее простить. А так это только мое решение.

– Асия! Ты что? – пугается родительница. – Влад, не слушай ее. Нам ничего не надо. Руки-ноги есть. Заработаем. Справимся.

– Есть какие-то идеи?

С моей матерью Худяков разговаривает с уважением и теплом. Она на глазах расцветает. Словно именно этого ей и недоставало, чтобы справиться с горем.

– Да, я сегодня даже была на пробах. Немного нервно возвращаться в профессию после настолько долгого простоя, но что делать?

– М-м-м. И у кого пробовалась?

Хочется заорать: «Молчи! Не говори ему ничего, он все испортит». Но я не произношу ни слова, и мама сдает Владу все пароли и явки. В злом бессилии пялюсь в окно, чувствуя, как в горле пузырится некое муторное предчувствие.

– Благодарю за вкусный ужин. Мне нужно ехать, – сообщает Худяков некоторое время спустя.

– Асия, – тычет мама в бок, – проводи Влада.

– Это совершенно не обязательно, – зачем-то отнекивается тот. Зачем? Во мне взвивается страх, что он потерял ко мне всякий интерес, наконец, получив желаемое. Иначе как еще объяснить его абсолютное ко мне равнодушие?

– Мне нетрудно. Пойдем, – беру Влада за руку. Он отвечает мне холодной понимающей усмешкой, от которой хочется провалиться сквозь землю. «Но ничего, ничего… Мы еще посмотрим, кто кого, да?» – подбадриваю себя.

Надо спросить по поводу счетов. Договориться о содержании. Вот только как это сделать, чтобы не выглядеть дешевкой? Ни в его глазах, ни в своих. Как?! А еще ведь страх, что Влад передумал – он никуда не делся. Напротив. С каждым нашим шагом этот самый страх становится все сильнее.

– Хочешь, прогуляемся? – брякаю я, так ничего толкового и не придумав.

Худяков, презрительно поджав губы, мажет по мне полным снисхождения взглядом и отрицательно ведет головой. Это так задевает! Но в то же время я отчетливо понимаю, что все это заслужила. Что ему, наверное, точно так же было хреново, когда я раз за разом отнекивалась от наших встреч. Мамочки… Вот что я наделала?!

– Нет, у меня на сегодня другие планы.

– С кем-нибудь встречаешься?

– Правда хочешь это знать?

Замираю. Он, что же, серьезно? Душу щупальцами стискивает странное чувство, которого я не знала прежде.

– Ты это в отместку мне, да?

– Что именно? – в искреннем непонимании приподнимает брови Влад.

– Делаешь эти намеки. Чтобы я ревновала?

– Боже, детка, – смеется Худяков, откинув голову, – ну, какая ревность? Ты мне кто? Так, очередная девочка. Перестань.

Мы у двери. Сердце оглушительно грохочет в ушах. Нет, он что, правда сейчас поедет к какой-то бабе? Ага, так я и поверила.

– Это значит, что ты не собираешься быть мне верным? – наивно уточняю, разглядывая маникюр. Пусть думает, что я поверила. Пусть думает, что мне не все равно.

– Ты все понимаешь как надо.

– Отлично. А то я уж думала, и мне придется.

Да, знаю. Я дергаю тигра за усы. Но прямо сейчас мне, прежде всего, нужно убедиться в своей над ним власти, и риск, на который я иду, вполне осознан.

Худяков оправдывает даже самые смелые мои ожидания, рявкнув:

– Правильно думала, – и дергает на себя.

– Но как же? Я же шлюха, – сиплю ему в губы.

– Моя шлюха. Разницу улавливаешь? – цедит сквозь зубы, все сильнее впиваясь пальцами в предплечья. Наверняка останутся синяки. А ведь ко мне никто раньше не применял силы. Тем более чтобы так…

– Мне больно.

– Не слышу! Улавливаешь? Даже не думай, что сможешь и дальше шкериться с Басовым. Пока я тебя трахаю, у меня эксклюзивные права на твои дырки. Узнаю, что была с ним – убью. Это ясно?

Он не кричит. Напротив. Говорит вкрадчиво и негромко. Но от этого эффект от его слов только усиливается. Прокатывается волной ощетинившихся мурашек, которых я успокаиваю тем, что все-таки своего добилась, получив наглядные доказательства того, что он все еще ко мне тянется. Но и этого мало проснувшейся во мне стерве. Вызывающе задрав подбородок, гляжу будто сквозь него…