Не под общим знаменателем

Искренность повествования, непосредственность эмоций, внимание к деталям, лукавство и чувство юмора – все это невероятно притягивает с самых первых строк, и ты начинаешь сочувствовать, и переживать, и осознавать себя в том времени и пространстве, о которых с таким вкусом пишет автор…

Мария Владимировна, 60 лет, специалист в сфере ай-ти

Стиль повествования прекрасный! Умно, откровенно, с юмором!

Любовь, 62 года, домохозяйка

Екатерина, хочу сказать Вам огромное спасибо за Вашу удивительную книгу. Очень добрую, светлую и интересную. Прочитал буквально на одном дыхании. Хотя, признаюсь Вам честно, не очень люблю читать. А тут читал взахлёб, аж пропустил время обеда.)))

Очень добрые, светлые и приятные у Вас воспоминания. Прочитал – словно познакомился с Вами и со всей Вашей семьёй. Спасибо Вам за доверие и чудесный рассказ. У Вас явный талант. Продолжайте писать дальше. Успехов Вам и вдохновения.

Лев, 33 года

Про устройство мира, детскую забывчивость и древних греков

О рассеянности древнегреческого мыслителя Фалеса Милетского (638-548 до н. э.) ходило множество анекдотов. Так, рассказывают, что однажды, в очередной раз задумавшись об устройстве мира, он так загляделся в небо, что упал в колодец. Вот интересно: падая в колодец, он кричал то же, что и я в таких ситуациях: "Ну почему ты такая растрепа?!"

«Ну почему ты такая растрепа?!» – кричала мне мама, когда я потеряла кофту от костюма для венгерского танца накануне выступления (кофту, кстати, спустя несколько лет, девчонки нашли в костюмерной).

«Ну почему ты такая растрепа!» – кричала я сама себе, когда поняла, что пришла домой после школы, забыв в школе школьный портфель…

Сейчас, когда я читаю многие родительские и преподавательские форумы, я то и дело натыкаюсь на статьи о том, как мотивировать ребенка учиться. В моем случае, точнее в моем детстве, все было ровно наоборот: я так долго и много размышляла о «сущности Бытия», прокручивала в голове все, услышанное на уроках и прочитанное в книгах, что меня порой, напротив, надо было как-то возвращать на «грешную землю».

Мой путь от школы до дома занимал всего пять минут, но и этих пяти минут было вполне достаточно, чтобы я полностью уходила в свои мысли и, придя домой, обнаруживала всего одну туфлю от сменной обуви. Но самая трагичная история случилась со мной в классе шестом, когда мне на первое сентября подарили новенькую красненькую куртку, которую я благополучно сняла и оставила на заборе возле школы. Куртку, кстати, потом мы так и не нашли. Времена были тяжелые, и у меня до сих пор сердце сжимается от грусти и обиды на собственную детскую забывчивость…

Вообще, уровень моего «интеллектуального голода» в детстве был какой-то запредельный. И если я и не была круглой отличницей, то прежде всего потому, что с малых лет я распределяла свой ресурс исходя из каких-то своих особенных нужд и потребностей. Так, например, на празднование по случаю дня Космонавтики мне задали подготовить доклад о Юрии Гагарине. Придя в библиотеку, я наткнулась на книгу, написанную его матерью Анной Гагариной «Слово о сыне» и поняла: «Вот оно! Не сухое академическое, а именно живое, настоящее, то, что расскажет о нем как о живом человеке!». И поскольку домашних заданий к другим предметам нам никто не отменял, книгу я читала всю ночь, не ложась спать в принципе. Родители, кстати, были осведомлены о моем странном режиме, но, это был седьмой или восьмой класс нашей «замечательной» гимназии, и подобный спартанский режим уже входил в привычку.

Без листочка с планом или какой-либо другой опорной «шпаргалки» я стояла на сцене актового зала школы и рассказывала о первом космонавте то, что невозможно было прочитать о нем ни в энциклопедиях, ни в учебниках. Где-то через полчаса моего рассказа, не дав договорить мне и половины из того, чем хотелось мне поделиться, меня прервали на полуслове и попросили закончить. Но я не обижалась – у меня в голове было абсолютно четкое ощущение того, что я сделала что-то очень важное и нужное…

Примерно через неделю после того выступления я сидела поздно вечером на веранде своей дачи и молча размышляла, «глядя в далекий космос». Ко мне подошли работающие у нас тогда печник Олег и плотник Коля и спросили:

– Ты чего это не спишь? Уроки делаешь?

– О Гагарине думаю! Я такую книгу прочла. Хотите послушать?

– Ну, пожалуй, послушаем и про Гагарина, – наливая чай и подсаживаясь ко мне, сказали наши работники.

На следующее утро спустившимся к завтраку родителям предстала абсолютно идиллическая картина: молча сидели на веранде и задумчиво глядели в космос уже мы втроем, с Колей и Олегом…