Не подпускай меня к себе

– Погода хорошая, – тяну я, осторожно толкая кресло по хрустящему снегу.

Егор не отвечает.

Он говорит мало. Со мной почти никогда. Коротко отвечает на вопросы или же просит о чём-нибудь.

Сейчас начало января, спустя два месяца после того случая. Сегодня морозный день, и солнце ослепляет своими холодными лучами. Здесь тихо и одиноко, здания окружают, деревья местами нависают и прячут нас в своих безжизненных руках.

Операцию Егора откладывают три раза. То из-за его состояния здоровья, то из-за каких других причин. Мне ничего не говорят, но я знаю, что через неделю должны одобрить четвёртую попытку. Его увезут в Москву к хорошим хирургам, он пройдёт курс реабилитации и встанет на ноги. У врачей хорошие прогнозы.

Я останавливаю коляску возле небольшого замёрзшего пруда и дышу в варежки, чтобы согреть руки. Смотрю на Егора, но отсюда не вижу его лица, только шапку и ссутуленные плечи. Жалость накатывает на меня, но я трясу головой, чтобы отбросить её в сторону. Шторма нельзя жалеть, он этого не потерпит.

– Через неделю назначат дату операции, – оптимистично тяну я. – Готов?

Штормов не реагирует. Вряд ли он ответит, так что я решаю снова нести очередной бред, чтобы молчание не уничтожало ни его, ни меня, но не успеваю.

– А смысл? – его голос ровный и уставший. – Всё в пустую.

– Эй, – я огибаю коляску и сажусь перед ним на корточки. Беру Егора за руки и улыбаюсь. – Не говори так. Ты сильный. Ты выздоровеешь.

Парень смотрит на меня таким безразличным и пустым взглядом, что всё внутри меня сжимается. Он словно видит меня насквозь, знает все мои секреты и тайны. Его голубые омыты напоминают мне глаза старика, ожидающего смерть.

Раньше они ассоциировались у меня с чистым небом, в котором играют отблески солнца, но сейчас они больше похоже на лёд.

Я вздыхаю и целую его в щёку.

– Ты же знаешь, я буду рядом, – в очередной раз говорю я.

– Да хватит! – неожиданно вскрикивает Шторм, хватая меня за куртку, словно собираясь ударить. Это впервые за всё время, когда парень повышает голос и вообще проявляет хоть какие-то эмоции. – Ты себя слышишь хоть?! Я инвалид!

Он толкает меня так сильно, что я падаю на заснеженную дорогу.

– Я, мать его, грёбанный инвалид! – орёт Егор.

Он со злости ударяет кулаками по подлокотникам. Я сижу на снегу и смотрю на него снизу вверх, сдерживаясь, чтобы не разреветься. Мне так больно из-за того, что я не могу помочь ему, что ничего не в силах сделать, чтобы ему стало легче.

– Егор, – тяну я. – Ты же знаешь, что говорят врачи. Ты поправишься. Всё будет хорошо…

– Да пошла ты, Розина, – с ненавистью выплёвывает Штормов. – Хватит с меня твоей жалости. Ты поправишься, Егор. Всё будет хорошо, – передразнивает меня он. – Ничего не будет хорошо, – он хватается за колёса, чтобы развернуть коляску, но не делает этого. – Тошнит уже. Играешь тут в любящую жену, словно я овощ, не способный двигаться.

Горло сдавливает, и я перестаю дышать, чтобы сдержать слёзы.

– Да что ты такое говоришь, – я с трудом поднимаюсь на ноги. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. Даже не думай, что я брошу тебя после всего, что случилось.

Парень фыркает и коротко смеётся, и я даже удивляюсь.

– Хватит с меня этого дерьма, – он качает головой, шмыгая носом. – Все вы только и делаете, что жалеете меня. Егор то, Егор это. Да что ты понимаешь, – парень не смотрит на меня. – Бокс был всем для меня, я не умею жить по-другому. Даже если я встану на ноги, всё бессмысленно.

Я прикусываю губу. Нет, всё не может быть бессмысленным. Мы прошли через столько преград, чтобы быть вместе, одно это достойно того, чтобы жить.

– Уходи, – бросает Егор. – Проваливай.

– Что? – не понимаю я.

– Проваливай, – злится Шторм. – Не хочу тебя видеть. Ты во всём виновата. Если бы ты не появилась в моей жизни, ничего бы не произошло. Всегда знал, что проблемы вечно из-за баб.

– Егор, – обида сдавливает меня. – Я люблю тебя. Ты не можешь…

Штормов вскидывает голову и смотрит на меня с такой яростью, что я отступаю.

– Я сказал, убирайся из моей жизни, Розина. Никогда больше не попадайся мне на глаза. Я не хочу любить ту, которая забрала у меня смысл жизни. Всё кончено.

Земля уходит у меня из-под ног, и я ощущаю, как проваливаюсь в глубины ада. Тихо выдыхаю, не понимая, что чувствую сейчас. Обиду, злость или вину? Хочу прикоснуться к Егору и сказать, чтобы прекратил нести эту чушь, но руки словно отнимаются. Я забываю, как дышать. Я просто стою и смотрю в глаза Егора Штормова, который разрывает меня на куски своей ненавистью.

Он действительно верит в то, что говорит?

Мои губы беззвучно шевелятся, пытаясь что-то сказать, но всё остальное в моём теле отказывает. Неужели именно здесь в парке больницы наши пути разойдутся? Могу ли я сделать хоть что-то, чтобы не допустить этого?

Егор отводит взгляд в сторону, хватается за колёса и уезжает прочь.

Двигайтесь, ноги. Мне нужно догнать его и ударить, чтобы он одумался.

Кричи, голос. Я должна остановить его, окрикнуть.