Не пойду в шпионы!

Заодно озадачил следователя возвращением домой. Типа покойный Джонатан должен был доставить меня к самолету. К кому теперь за этим обращаться? Следователь обещал подумать, и уже утром следующего дня меня отвезли на аэродром патрульные. На броневике с пулеметом на крыше. Когда мы прощались, на их лицах читалось нешуточное облегчение. Спасибо, ребята, я тоже не люблю, когда по мне стреляют. И отписываться за чужие ошибки тоже не люблю.

Обратно летели долго и плохо. Самолет трясло всю дорогу, разболелось дырявое плечо. Ключица тоже просила о себе не забывать. Так что из самолета я вылез с желанием немедленно залезть на ближайшую стену.

Не успел. Тут же рядом мелкий следователь нарисовался. Все так же в черном, все так же в шляпе. Сегодня он у меня не вызвал прежнего раздражения. Просто маленький человек, который делает свою работу. И пытается выглядеть большим, не без этого.

Попросил отвезти меня не домой, а сразу в больницу. Он очень удивился, но возражать не стал.

Ну что, пора начинать спасательную операцию. Спасать себя, любимого.

— Харденера нет, так что докладываю тебе. Знаешь, что я должен был сделать?

— Передать русским дезинформацию.

— Знаешь, какую?

— Нет.

— Тогда слушай.

Я пересказал разговор с Харденером.

— Не знаю, ради чего он пытался создать видимость, что Орден приволок сюда ракеты с ядерными боеголовками. То ли надеялся развести ПРА на ПРО (жаль, по-английски это не звучит как каламбур), то ли хотел посмотреть, где вылезет эта деза, и вычислить каналы передачи. Либо думал, что, получив столь горячую информацию, русские шпионы наплюют на осторожность и засветятся полностью. Не знаю. Но сделано было слишком топорно. Если присмотреться, видны следы неаккуратного фотомонтажа на картинках. Но это всё детали, важнее другое. Конкретно такая изотермическая машина предназначена для перевозки современных боеголовок от больших современных шахтных ракет. А пусковая установка на фото — древний, как дерьмо мамонта, «Грифон». Были раньше у ваших вояк идеи запускать «томагавки» с сухопутных пусковых, но не срослось, и на вооружение его не приняли. Так что имеем на картинке очевидную для специалиста лажу. Потому русские и не поверили.

Потом я кратенько рассказал о том, что было на Базе, и даже показал протокол коммуникационной программы. Обратил внимание на последнюю фразу. В отличие от убитого безопасника, коротышка русского не знал. Пришлось переводить.

— Очевидно, русские заметили фальшь и занесли меня в черный список. Харденер заигрался, влез туда, где не понимает ни бельмеса. С предсказуемым результатом. Попытка устроить Карибский кризис провалилась. И я вам бесполезен теперь.

Мужик в черном почесал кончик носа. В глазах его бегали хищные чертики.

— Спасибо, Влад, что рассказал. Пригодится.

— Странно только, что Джонатан уехал с базы в самый разгар веселья. Глядишь, и смог бы кого выследить.

— Так он Харденера ездил встречать. Тот два дня ходил из угла в угол, а потом полетел осуществлять непосредственное руководство. Хотел лично шпионов поймать.

Вот не зря у меня нехорошее предчувствие было. Как у барашка перед Курбан-Байрамом.

— Странно, я его на Базе не видел.

— Все правильно, он тебе и не показывался. И вчера еще на Остров вернулся.

На прощание, договорились держать друг друга в курсе, и расстались почти друзьями. Когда черный «Тахо» остановился у приемного покоя, следователь оставил мне визитку, сказал звонить, если что. На визитке значилось «Томас Шорт», какая-то буквенная белиберда и номер телефона в Штатах. Ниже, ручкой, подписан местный мобильный номер.

Вот уж не повезло мужику, так не повезло! И рост маленький, и фамилия смешная, так и переводится — «Коротышка», а еще и комплекс на эту тему. Ужас просто.

12.

В больнице пожаловался дежурному врачу на свои проблемы. После чего меня четыре часа возили между кабинетами, просвечивали, слушали, кололи и ковыряли. По завершении лечебных мероприятий мыслей о возвращении домой не осталось. Осторожно угнездился на больничной койке и выпал в сон.

Хотя нет, еще успел позвонить Марлоу и слабеющим голосом доложить текущее положение вещей.

А наутро меня разбудил смерч по имени Лили. Она только сегодня заступила на смену, увидела список больных и примчалась.

— Да что ж это такое? На минуту отвернешься от этого бестолкового мальчишки, а он отправляется на край света и возвращается с дырками в организме!

— Мне хотелось сделать приятное тёте Лили, чтобы она снова смогла меня лечить своими волшебными методами!

— Дурак! Тебя же могли убить! Хуже того, тебя могли залечить насмерть эти коновалы с Базы «Северная Америка»!

— Вроде не залечили. И даже зашили аккуратно…

— Что толку с той аккуратности, если они оставили внутри воспалительный процесс! И еще трещину в ключице не заметили.

Не зря ключица болела, ой не зря…

— Дорогая, но теперь-то я в надежных руках?

— Не подлизывайся.

Вроде сердится, но при этом садится на кровать, прижимаясь упругим бедром.

— И что теперь с тобой делать?

— Понять. Простить. Лечить. Любить.