Не пойман – не муж

Она фыркнула от обиды, вообще-то думалось, что тот немедленно пробудится от сна, начнет говорить комплименты и бросать восхищенные взоры. И даже, чем черт не шутит, не удержится и полезет с поцелуями. Вот где она даст волю негодованию! Однако ничего подобного не случилось – противный Левин спокойно перевернулся на другой бок и засопел.

– Вот гад! – усмехнулась Лина и пошла искать сумочку, чтобы навести красоту необыкновенную.

В два часа расторопный Вовка накрыл на стол в большой каюте и созвал всех на обед. Меню включало в себя три основных блюда и несколько салатов. Удивительно, как это парню удался такой наваристый, настоящий украинский борщ и великолепно запеченная курица!

– Наедайтесь, ехать далеко... Я этого вашего Варенкова из-под земли достану, – кипел Круглов, работая ложкой. – Он у меня... И я тоже хорош! Собственную дочь отдать в лапы проходимцу!

– Да вы-то тут при чем?.. – вздохнула Лина.

– Я? Я при чем?!! – чуть не захлебнулся борщом Круглов. – А кто, если не я?!! Я отец! О-тец! Вы понимаете? А отец – это и мудрость, и защита, и помощь! А, краса-а-авец! Поверил этому разгильдяю, и вся моя мудрость псу под зад!

– Под хвост, – тихонько поправила Маша.

– Да, в задницу, короче, чего уж кокетничать! И вот сейчас Маринка уметелила с этим Варенковым, а я ни помочь не могу, ни защитить...

Женщины молча ели. И все трое, наверное, впервые думали одинаково.

«Вот каким должен быть отец, а я Матвею Варенкова нашла, стыд-то какой...» – думалось Лине.

«Да, вот кому детей надо рожать, а я, дура, за Варенкова воевала», – вздыхала Маша.

«Похоже, я не на того поставила. Черт, пока ребенок не родился, надо что-то срочно менять!» – стреляла глазами Люсенька.

– Ну, я вижу, вы уже поели? Тогда прошу в машину! – поднялся Круглов. – Поедем на моей.

– Почему это на вашей? – возмутился Левин. – Мы на своей приехали, на ней и уедем.

– Вы меня, конечно, простите, но... а вдруг вам надоест искать этого проходимца? И вы свернете? Должен же я что-то предъявить мерзавцу! – настаивал Круглов.

– А пусть кто-то поедет с Женечкой, а кто-то с вами, – выдала замечательную идею Люся. – Допустим, в вашей машине могу поехать я.

– Нет, со мной поедет Маша, – Круглов смущенно взглянул на Марью. – Вы поедете?

– А чего это она? – возмутилась Люся. – Это я предложила!

– Ой, боже мой, – поморщился владелец судна. – Ну на что мне вы? А Маша – улика! Только Варенкова встретим, так я сразу Машеньку под ручку и... и смотрю, как он медленно стекает про стене. А вы?

– Улика... – хмыкнула Марья. – А начал говорить так сладко...

Они расселись по машинам именно так, как и предложил Круглов: с ним Маша, а остальные в машине Левина. Люсенька, уяснив, что каменная стена по фамилии Круглов ей не поддалась, стремительно перекинулась обратно на Левина.

– Женечка! Я на переднее сиденье! – вспорхнула она поближе к водителю. – Меня на заднем тошнит!

– Меня тоже тошнит, – заявила Лина. – У меня нога больная.

– Опять нога? – всполошился Левин. – Тогда ложись давай на заднее сиденье. И ногу поудобнее устраивай. Может, подушку у Круглова попросить?

– Спасибо, я обойдусь, – сверкнула на него глазами Лина и, фыркнув, распахнула заднюю дверцу. Нет, все же наш мужик, отечественный, совершенно не понимает женщин! И как с ним семью строить?

Маша, словно перед долгой разлукой, подбежала к подругам и чуть не со слезами на глазах пролепетала:

– Ну все, мои хорошие, вы тут без меня не скучайте, я тут рядышком, если что...

И обе машины тронулись с места одновременно.

Поездка и в самом деле оказалась долгой. Конечно, Люся, например, этому была только рада. При каждом повороте она падала на водителя и хохотала от удовольствия, Лине же, лежащей на заднем сиденье, приходилось всякий раз хвататься за спинку, чтобы не съехать между сидений.

– Левин! Осторожней! Не дрова везешь! – рычала она.

Но ее тут же перебивала Люся.

– Женечка, не обращайте внимания на эту гнусную особу! Эти будущие невесты такие ну-удные!.. Так я вам сейчас расскажу, кем была моя бабушка! Вы сойдете с ума!

Лина набрала номер матери и попросила, чтобы та позвала к телефону Матвея. Соскучилась по нему ужасно, а потому и разговаривала с мальчишкой минут двадцать.

– Мама! А мы с дедулей на мультик ходили! Там такая бегемотиха – у-ух! На нашу бабулю похожа!

– Сыночек, ты не плакал ночью? Ты с бабулей спишь?

– Нет, мам. Я один сплю, а бабуля на кровати рядом. И я не плакал. Потому что мне Лена на ночь песни поет. Бабуля ее ругает, говорит, что она всех соседей будит, и еще кошка Нюська начинает кричать. А Лена все равно поет. Чтобы приучить меня к прекрасному. И еще, чтобы я родной язык подольше помнил. А то ведь мы уедем... Мам, а зачем мы уедем? И какой у меня там язык будет, не родной, что ли?

– Матюша, мы уедем в прекрасный город, там все говорят на... кошачьем языке: «Мур» да «Мур»... ля мур, ту жюр... бонжюр...

– Если кошачий, получается, я только кошке Нюське смогу письма писать?

– Нет, деточка, ты сможешь писать всем. И потом, ты всегда сможешь позвонить кому захочешь...