Не покидай (СИ)

— Дай руку, проверю, все ли в порядке. Прости. Я сорвался. Я приведу лекаря, дашь себя осмотреть?

— Не надо… лекаря… я пойду мыться… в душ… мне можно в душ, да?

— Иди, иди. Только после моей помощи ты весь в синяках, хорошо, руку все-таки не повредил. Эй, ты раздеться все-таки не забудь, не в одежде ведь ты будешь мыться!

И тут подопечный начал безразлично раздеваться прямо перед ним, словно выполняя какую-то заложенную в нем программу, и через минуту стоял с ничего не выражающим лицом совершенно обнаженный.

«Ох, вот это случай для психиатра… Но, вроде бы, никакой коррекции сознания ему не проводили.» Крис все-таки бросил взгляд на парня, оценивая возможного соперника. То, что это соперник, нашептывало плохое предчувствие.

«А, к черту! Если она захочет, я этого парня постараюсь склеить по кусочкам. Хотя, быть может, просто придушить? Или притопить в ванне, чтобы не мучился?»

Соперник был небольшого роста, хотя так казалось на фоне здоровенных уроженцев Венги, а на самом деле у него был нормальный земной рост чуть выше среднего. И хорошо прорисованная мускулатура, хотя это была фигура скорее гимнаста или танцора, чем любителя качать железо.

— Ладно, горе горькое, пошли все-таки в душ. Да не бойся, ничего тебе не сделаю. Помыться сам сможешь? Вот и молодец. Сколько тебе времени надо? Десяти минут хватит? Или больше времени, чтобы я не дергался понапрасну? — Крис включил душ, подтолкнул под струи Илью, все еще не верящего, что его действительно привели просто принять душ.

— Все, мойся. Полотенце я вот здесь повесил. — Крис вышел из ванной более мокрый, чем если бы сам принимал душ в одежде.

«Не знаю, помог ли я ему сейчас или сделал только хуже, но собственное поведение мне совершенно не нравится.»

***

— Знаешь, я твоего Илью под душ сейчас запихивал… и сорвался, — с трудом выдавил Крис.

— Что это значит? — удивилась Анита.

— Чуть его… не знаю… чуть не избил, — тяжело выдохнул Крис.

— А я не верю, ничего страшного ты ему не мог сделать, ведь так? Может, ему встряска и нужна была, никто не знает, что надо делать в подобных случаях.

— Да, вроде, все закончилось хорошо. Помыл, накормил. И ты совершенно не боишься, чего я мог там натворить?

— Крис… ты все равно мне дороже, чем самый любимый певец. Что бы ни случилось, я выберу тебя.

— Спасибо, — совершенно искренне сказал Крис. — Мне кажется, что эта ходячая проблема все-таки постепенно приходит в себя. Я сделаю все, чтобы ему помочь, надо же оправдать твое доверие…Да и его мне, честно говоря, и жаль, и начинаю уважать, потому что не сломался, характер все равно остался.

— Так я его живым застану?

— Застанешь, моя хорошая, — ответил Крис, вспоминая, как сам ждал звона разбитого стекла или чего-то подобного, судорожно перебирая в памяти наличие в ванной стеклянных флаконов или чего-нибудь колюще-режущего.

Когда он уже явственно представил себе новенького в луже крови с перерезанными венами, потенциальный покойник вышел из двери ванной, закутанный в полотенце почти по самые глаза, и тревожно посмотрел на Криса.

— Ну, живой — и хорошо, — устало выдохнул Крис. — Я тебе ужин сейчас принесу.

— Спасибо… тебя ведь зовут Кристиан? Спасибо.

Анита

Для меня так ужасен был контраст между спокойным, уверенным в себе человеком, дающим интервью, не срываясь на жаргон и не путаясь в словах, тем, кто держал в своих руках огромные зрительные залы, обходясь при этом без дешевого заигрывания с публикой и пошлости, и тем, чей разум сейчас держался на очень тонкой ниточке. Это и пугало больше всего: как можно так сломать человека за короткое время?

Впрочем, короткое ли? Я ведь не знала, как долго Илья находился на Венге, сколько времени с ним развлекались местные женщины и мужчины из их гаремов.

Но когда в этот раз я зашла навестить нашего подопечного, то сразу почувствовала разницу: он сидел на кровати, не пытался спрятаться, и сразу поднял на меня глаза. И неразумным этот взгляд уже нельзя было назвать, скорее, он пытался понять, что от нового человека можно ждать.

— Илья, — осторожно позвала я.

— Вы меня знаете? — голос был хрипловатым, словно его обладатель сейчас редко говорил.

— Да, я знаю тебя, знаю, что ты с Земли, и ты можешь сам догадаться, что мы с моим мужем тоже оттуда. А еще поверь, что ни я, ни мой муж тебе вреда не причинят.

Илья ничего не ответил, впрочем, хорошо, что вообще хоть какой-то связный разговор получился. И — забавно, но «ты» в отношении человека, который в данный момент полностью принадлежал мне, я выдавливала с трудом. Было в нем что-то, что не допускало панибратства, он казался аристократом, которому просто невозможно «тыкать». Очень странное ощущение сейчас, в отношении раба. По-мальчишечьи тонкий и почти хрупкий, он вызывал непонятные желания — и странное желание по-матерински оберегать и опекать, и восхищение его талантом и твердостью характера, потому что под этой внешностью принца девчоночьих грез скрывался стальной стержень. Я очень надеялась, что этот стержень не сломало ничего из произошедшего.