Не помогайте мне. Я сделаю все сам

Постепенно, после рождения первого и единственного сына, она переложила всю ответственность за его воспитание на дедушку и бабушку. В общем, проросла осотом в чужом огороде и выкорчевать ее с насиженного места было не так-то просто.

Фаина жила рядом с судьей и хорошо знала, что в законах страны прописана такая мера наказания, как смертная казнь. Знала и за что она применяется.

Фаина любила жизнь, пусть не совсем нравственную и правильную, но любила, и сознательно совершить преступление, за которое по закону ее саму могут лишить жизни, это как-то не вписывалось в ее жизненные позиции.

Тем более, не могла Фаина закончить свою жизнь суицидом. Она панически боялась боли во всех ее проявлениях. Если случалось так, что у нее внезапно заболел зуб или, еще хуже, она порезала палец, стонов и причитаний было столько, что Тимофей был вынужден звонить по всем доступным для него телефонам медицинских руководителей, чтобы организовались и оказали его супруге немедленную помощь. А тут грубая веревка на ее нежной шее…

«Сумею ли я распутать этот узел из преступлений в отношении моей семьи? — думал Тимофей, — Где я перешел дорогу на красный свет? И почему из-за меня погибла вся моя семья? Я должен, я обязан найти преступника, иначе моя жизнь тоже закончена. Только после того, как я найду, и собственными руками придушу этого негодяя, я смогу снова, пусть не наслаждаться жизнью как в былые времена, но хотя бы продолжать жизнь. А сейчас ищем. Следующим объектом обыска будет моя квартира в городе. Туда иногда заходил Артем. А Фаина? Кстати, и Фаина могла там бывать. Она ведь где-то встречалась со своими постельными друзьями. А, что, вполне реальная версия».

Квартира, которую по соглашению с Фаиной после развода должен был получить Тимофей, раньше принадлежала его родителям. В день свадьбы новая ветвь рода Базылевых получила ее в качестве подарка.

Трехэтажный дом с кирпичными стенами толщиной около метра и ныне уже перекрытием из бетонных плит охранялся государством как памятник архитектуры. Правда, памятником мог рассматриваться только главный фасад здания с лепными пилястрами, карнизами, откосами и скульптурами, поддерживающими плиту главного входа в здание, которым, кстати, никто не пользовался.

Дворовой же фасад имел вид обычной трущобы — пустые, выветренные временем, швы кирпичной кладки, разрушающийся цоколь, промоины и ямы от неорганизованной капели с крыши, просевшие деревянные двери в подъезды.

Кроме плохо закрывающихся дверей, два подъезда дома имели еще одну трагичную особенность — не каждый человек решался войти в подъезд, особенно в плохую погоду с дождем или снегом. Чтобы открыть входную дверь, нужно было приложить усилие, а для этого требовалось время. Входы в подъезды не имели защитного козырька, и осадки с крыши густым потоком заливали стоящего внизу человека. Зимой с крыши свисали огромные сосульки и это уже была смертельная опасность. Сосульки отрывались от карниза, с шумом и треском летели вниз. Кто не успел сделать безопасный прыжок в сторону, тот получал удар сверху и различного рода травмы, иногда очень тяжелые.

Тимофей вспомнил эту особенность жилого дома, в котором прошло его детство, только когда припарковал машину во дворе, рядом с деревянными сараюшками-кладовками жильцов.

«Придумал, — укорил себя Тимофей, — Фаина по умолчанию не могла бывать в этой квартире. Преодолевать опасности совсем не в ее характере. Даже ради любви! А вот, Артем, всегда, пожалуйста. Он мог здесь не просто иногда бывать по случаю, а „зависать“, как он сам говорил, на несколько суток. В первую очередь, отсутствие контроля и нравоучений со стороны деда и бабки. Ну и, не менее важно, это ощущение полной свободы. Значит, несмотря на то, что идет сильный дождь, в подъезд я захожу. Но сначала в бюро ЗАГС, благо, это учреждение в соседнем доме. Грех не воспользоваться такой ситуацией и не выяснить, как официально обстоят дела с моим браком — есть развод, или его нет. Потом в подъезд, может и дождь к этому времени поутихнет»

Заведующая ЗАГСом Тимофея помнила и не заглядывая в журналы учета гражданских состояний граждан сразу и категорично сказала:

«Нет! Ваш брак не расторгнут. Из судебных органов к нам сообщение о расторжении брака не поступало».

Дождь действительно прекратился и свой родной подъезд Тимофей вошел без всяких приключений, если не считать за приключение стакан грязной воды, который стек на него с крыши.

В квартире царил беспорядок и запустение. Беспорядок явно рукотворный и, скорее всего, от Артема. Ну, а запустение, оно и есть запустение и трактуется, как отсутствие людского внимания.

Фаина, судя по разбросанным вещам Артема, здесь точно не бывала. Иначе Артем не был бы так беспечен и свои вещи не разбрасывал.