(Не)послушная игрушка мажора

— Увы, она неплохо меня знает. Потому и бросила его здесь, а не у второго потенциального отца. Знала, что мне совесть не позволит. Тот бы просто сдал его полиции, а там ещё умудрись забрать ребёнка. С бабушкой он будет в безопасности.

— Жалеешь ты её, — смягчаюсь я.

— Скорее его, — Артём кивает на младенца. — Вижу повторение истории и не могу поступить иначе. Пойдём, попробуем его помыть. Я скинул тебе видео, будешь держать телефон и подсказывать, всё ли правильно я делаю.

Я медленно выдыхаю и поднимаюсь вместе с малышом.

Всё это похоже на ещё один квест, но… как и в первый раз мне нравится проходить его с Артёмом.

Эпилог

Я играю в тетрис, пытаясь аккуратно сложить вещи в коробку. У Артёма большая машина, но мне хочется поездку в комфорте, а значит стоит проявить аккуратность.

— Маринка, ну что ты в самом деле? — говорит динамик лежащего рядом телефона голосом мамы. — Что ты там делать собралась? Одна. А случится что, кто тебе поможет?

— Я еду с Артёмом.

— Да он сидит на работе своей, сама же говорила. На тебя совсем внимания не обращает.

— Это неправда, не выдумывай, — обрываю я.

Не знаю, зачем я слушаю. Чем ближе поездка, тем больше мама жаждет общения со мной. Артём говорит, что это снова из-за потери контроля и влияния на меня. Не могу не согласиться, всё так.

Я прекрасно понимаю, что она мной манипулирует. Пытается во всяком случае. Мне нужно, как правильно говорится, сепарироваться от неё, но я пока не могу. Отчасти перекладываю ответственность на Артёма.

— Но Марин. Куда ты лезешь, а? Пусть он дин едет в свою Сибирь, как в ссылку, ей-богу. Там холодно. Болеть будешь постоянно.

— Нормально там. И я всё равно поеду, мы же вместе работаем.

— Вот он бы ехал и открывал свои филиалы. А ты бы сидела в квартире, как нормальный человек. Что у тебя здесь, работы нет? Могу найти.

— Мам, хватит. Я поеду со своим мужем. Мы семья и должны держаться вместе.

— Ох, вот наплачешься ты ещё с ним.

— Он великолепный муж, иногда я сама себе завидую.

— Ну а если случится что? Как вы будете? — начинает она по новому кругу.

Можно подумать, если я останусь, меня ждёт какая-то особенная помощь. Отец по-прежнему видеть меня не желает, а я не стремлюсь делать шаг ему навстречу. Можно подумать, я виновата в том, что неродная ему. А уж жечь мосты и не общаться с ребёнком, которого ты с пелёнок знаешь, обвиняя его во всех грехах — совсем уж подлость.

Не хочет, ну и бог ему судья. Переживу.

Всю помощь мне оказывал тот, с кем я и еду. Не вижу ни одной причины задерживаться тут.

Пожалуй, стоит заявить прямо, грубо оборвать контакты, но я пока не могу

— Мам, прекрати. Я так решила.

— Ну и что, поедешь, как жена декабриста.

— Не вижу в этом ничего плохого.

Этот спор тянется уже долго. Мы будто перебрасывали друг другу мячик. Мама в бессмысленной надежде, что я передумаю и вернусь «в семью», не обращая внимания на то, что отец меня и на порог не пустит, а я… пытаясь собраться с духом и рассказать новости. Не только о том, что мы с Артёмом уезжаем к Уралу, чтобы искать место и открывать новый «Фитлайф».

— Как там папа?

— Ничего. На работу пытается устроиться. Так не берут. Из-за судимости.

— А куда он хочет?

— Всё туда же.

— Это глупая затея, — качаю головой. — Его судили за ввоз незарегистрированных препаратов и сбыт через твою больницу, а теперь он хочет снова на ту же работу? Разве не очевидно, что его не возьмут?

— Серёжа своё отсидел, хоть и не должен был, — вздыхает мама. — Нас подставили, я же объясняла. Артур Валерианович, гореть ему в аду, сбежал за границу, едва проверки начались, а мы куда? У нас дети. Серёжа на себя вину взял…

— Нет, мам, это тебя подставили. Ладно уж, дело прошлое. Предложи ему найти другую профессию. Сомневаюсь, что в этой он сможет устроиться. Все будут бояться рецидива.

— Он своё отсидел, — упрямо повторяет.

Мне сложно говорить с ней. Мама не признаёт, что я уже не ребёнок, давит своим авторитетом и не хочет прислушиваться к мнению со стороны. Для неё я так и осталась непутёвой девочкой, которую нужно поучать, она не видит во мне взрослой женщины.

Над отношениями должны работать двое. Если я в состоянии справиться с этим, то маме сложно свыкнуться с переменами. Я не могу заставить её видеть меня иначе.

Слышу щелчок открывающейся двери и голоса и тороплюсь завершить разговор:

— Ладно мам, пока. Мне пора бежать, позвоню уже с нового места.

— Мариночка, а может…

— Целую, мам, мне пора!

Я сбрасываю и поднимаюсь с искренней и оживающей улыбкой. Выхожу из комнаты и вижу бабушку, она разрешает, даже требует, чтобы я называла её так, с букетом.

— А вот и моя красавица! — годы не властны над этой женщиной. Она выглядит живее, чем многие в тридцать. — Здравствуй, Мариночка! Собралась уже?

— Да, всё готово, — целую подошедшего Артёма в щёку. — Вы голодные? Пойдёмте обедать, у меня лазанья стоит в духовке.

— Вот это да, — радуется бабушка. — Сейчас тогда руки помоем.

— Ага, а я пока накрою и цветы поставлю.