Не потеряй меня

– Почему ты не отвечаешь? – спросила она, глядя на трезвонящую трубку.

И когда я ничего не ответила, она склонила голову.

– Это твой отец?

Я кивнула и увидела огонек надежды в ее глазах. Всегда повторялось одно и то же. Пока он не наступал на эту надежду и не втаптывал ее в землю. Только теперь я лучше понимала, почему она продолжала верить в то, что однажды он вернется назад. Она любила его и не могла справиться со своими чувствами, как бы жалко это ни смотрелось.

Мама забрала телефон из моих рук и пошла в сторону спальни. Я успела услышать, как она поприветствовала его, и возненавидела за то, что ее тон звучал слишком дружелюбно, учитывая, что он с нами сделал.

Я прижалась ухом к двери, чтобы подслушать. Естественно, мне было известно, что нормальные люди так не поступают, но в нашей жизненной ситуации не осталось ничего нормального, и виноват в этом был он.

– У нас все прекрасно, – услышала я мамин голос. Зачем она врала ему? Ничего прекрасного у нас не было. Его должна мучить совесть.

– Да, девочки будут рады тебя видеть.

Ни в коем случае. Пусть даже не приближается к Фиби. Это только подарит ей напрасные надежды, что все снова будет как раньше. Она была слишком юна, чтобы понимать: некоторым мечтам не суждено сбыться. Да она до прошлого года верила в Санта-Клауса!

– Джесс нужно больше времени. У нее сейчас переходный возраст. Но она очень мне помогает.

Переходный возраст? Я, наверное, ослышалась. Не было у меня переходного возраста. Его мне пришлось перескочить. Я – единственная взрослая в этом дурдоме.

В голове промелькнула мысль выдернуть из розетки провод, чтобы оборвать связь. Я не понимала ее. Почему она не кричала на него? Почему не говорила, какой он урод? Она в самом деле думала, что если будет пылинки с него сдувать, то он вернется?

– Я знаю, что тебе тоже нужно время, – снова донесся до меня голос матери. Мне показалось или он прозвучал выше? Чего отец хотел добиться? Почему не позволял ей жить своей жизнью и не давал шанса начать все сначала? Вместо этого постоянно водил ее за нос и зарождал в ней чертову надежду раз за разом. Как она должна забыть его? Не удивлюсь, если в своей извращенной самоуверенности он расценивал ее алкоголизм как доказательство любви.

Распахнув дверь, я решительно направилась к кровати. По маминому лицу текли слезы. Все, довольно. Я с яростью выхватила у нее трубку.

– Никогда больше сюда не звони, – отрезала я. – Оставь нас в покое. Ты нам не нужен. Мы с тобой покончили, а если хотя бы попытаешься приблизиться к маме или Фиби, я тебя убью. – И сбросила вызов, не дождавшись ответа. Ладно, последнее предложение получилось чересчур драматичным, но мне все равно хотелось его убить.

– Зачем ты это сделала? – всхлипнула мама. – Ты ведь знаешь, как редко он звонит. Теперь мне снова придется целую вечность ждать звонка, а еще я хотела сказать, что люблю его. – Она уткнулась лицом в подушку.

– Он в курсе, мам, – прошипела я. – Тебе не обязательно каждый раз говорить это, он не заслуживает твоей любви. Поэтому хватит.

– Ты понятия не имеешь, каково это – любить по-настоящему, – уже не в первый раз упрекнула она меня. – Это нельзя включить или выключить.

У меня лопнуло терпение.

– А я не хочу узнавать, каково это, когда тебя так ранят. – В конце концов, этим летом небольшое представление об этом я получила. И от большего, пожалуй, откажусь.

– Если любишь по-настоящему, то умеешь прощать, – закричала на меня мама. – Жизнь не такая простая штука, и я готова поспорить на что угодно, что твой отец давно жалеет о содеянном.

Я не сдержала смех.

– Да ни о чем он не жалеет. У него другая женщина. Просто время от времени ему нужно успокоить свою совесть, и ничего больше. Он не вернется. Когда ты наконец это поймешь?

Мама безудержно рыдала в подушку. Как она могла не понимать, что он с ней делал? Если это была любовь, то пусть она обойдет меня стороной.

И поскольку мама больше не была способна на логичные аргументы, я накрыла ее одеялом и выключила свет. А прежде чем закрыть дверь, обернулась к ней.

– Ты же не натворишь сейчас глупостей? – с тревогой спросила я. Ответа, само собой, не последовало.