Не потонем!

Как уже было сказано, первый механик терялся в дебрях истории. А на соединениях по традиции соцсоревнования определялся «лучший командир БЧ-5». Но лучшего определяло начальство. А этот знал себе цену, а потому был дерзок, к тому же с юмором. Как известно, командование подобных вещей терпеть не может. Отсюда — последнее место в соцсоревновании. На недоуменные вопросы отвечал: «Быть первым на соединении лестно и почетно, а я Последний. И не на соединении, а на всем флоте. Последний Механик Флота, а? Звучит!» И зазвучало, и понеслось, и до начальства дошло, и узаконилось как-то. И подчиненные гордились, что у них есть Последний Механик Флота.

Командир об этом слыхал, а ныне убедился воочию при перегрузке батареи. Авральная работа прошла спокойно — и рыбку успели половить, и спирт для перегрузки получили ВЕСЬ, и поделили по справедливости (в штаб — ни грамма) — это уже мастерство.

— Мастерство — это умение предвидеть сложную ситуацию, управлять ею и не выпускать из-под контроля. Мастерство — Божий дар. Оно или есть, или его нет. Мастерство не пропьешь! — разглагольствовал механик.

Летний день клонился к вечеру. Вынесли грязную трехлитровую стеклянную банку из-под сока, без крышки, естественно.

— Центральный! Я сказал: с крышкой. И что, ополоснуть нельзя было?

— Да ладно! Поехали, а то крышку будут до утра искать.

— Поехали. А зачем?

— Я же сказал, за молоком. Ты в «линию» войти хочешь?

— Ну…

— Тогда поехали.

— Поехали. Только я не врублюсь — зачем молоко?

— А-а… Совхоз военный?

— Военный. Ну и что?

— Молочно-товарный?

— Наверное…

— Коров доят?

— Доят. И что?

— А ты думаешь коров за сиськи матросы дергают?

— Не знаю. Хотя — вопрос, конечно, интересный…

— Так вот, не дергают. Это было бы слишком малопроизводительно и на скотоложство похоже.

— А логика? — командир был сбит с толку, и его терпению потихоньку приходил конец.

— Коров доят доильной установкой, с использованием вакуума.

— Да ты что?! И ты думаешь…

— Не думаю. Знаю. Наши малошумные вакуумные насосы изобретались не для атомоходов, а для молочно-товарных ферм коммунизма. Чтобы трудящиеся могли слышать голос партии, чтобы коммунизм не проспали. Ты на «Безымянку» ходил?

— Ходил.

— Гул протяжный слышал?

— Ну…

— Вот тебе и «ну». Это роторная воздуходувка гудит, вакуум создает в доильной установке.

— И что, она у нас тоже так сильно гудеть будет? Не пойдет.

— Она у нас будет не сильно гудеть, а… сильно сосать. Можно и глушитель поставить. Весь вопрос — пройдет через люк или не пройдет. И второй вопрос — дадут нам ее или не дадут. Поскольку государство резко делает ставку на американского фермера — может, и дадут. Конечно, не даром.

— Погоди, ты что, все это — серьезно?

— Вполне… хотя, грани, конечно, расплывчаты… но мы ничего не теряем, а вдруг подойдет. Во хохма будет! К тому же, умников из ЭиРа (это отдел эксплуатации и ремонта, кто не знает) я уже послал. А графит с пружинками сказал засунуть себе в задницу. Сначала графит — для смазки — а потом пружинки, если найдут, конечно. Кто что найдет, тот себе то и заталкивает. Как в анекдоте…

— Насчет графита и пружинок ты здорово придумал. А все-таки, серьезно, что делать будем?

— Хм, насчет графита я пошутил, а ЭиР воспринял все очень болезненно, особенно пружинки, оно и понятно, обиделись до соплей.

— Может, не стоило, а то теперь помогать не будут…

— От них вони во сто раз больше, чем помощи. Хоть отстанут на время. Поехали!

Командир пожал плечами.

— Поехали…

Военный совхоз отличался от прочих только тем, что его директор был военным, а часть рабочих заменяли бесплатные матросы. Коровы были обычными коровами, а пастухи и дояры — военные… В остальном — все, как всегда и везде: грязь непролазная, дырявые уши у буренок после инвентаризаций и прививок, мухи эти стотонные и запах. Единственный и неповторимый, потому как — специфика.

Вечерняя дойка уже закончилась, и гражданский персонал, «взяв свое», потащил емкости домой на приватизацию.

Подъехали на вишневой «семерке» к административно-технической пристройке. По дороге прихватили еще зама Михалыча, как проводника. Тактический замысел был прост: изобразить комиссию из Москвы по перестройке — рентабельность совхоза, его дальнейшая судьба, осмотр мощностей и попытаться взять вакуумную установку.