Не потревожим зла

— Я… Я учусь на юриста, — пролепетала Оля, и ее ноздри трепетали, как бабочки.

Люк перевел взгляд на ту, что держалась в тени.

— Ну а ты, Алиса?

— Танатология. Если точнее, судебная медицина.

Он посмотрел на нее уже с нескрываемым интересом.

— Танатология. Получается, наука о смерти, — со смешком пробормотал он.

— А у меня уголовное право, — вставила Оля.

Люк коротко глянул на нее и снова уставился на Алису. Вот тут и наступила пауза. Мартиша Аддамс, в отличие от Хельги, не говорила.

Оля попыталась что-то сказать, но губы ее не слушались. В голове же сгущалась каша, которую утром кто-то будет разгребать очень долго.

Алиса интуитивно поняла, что знакомую пожрал зеленый змий и надо как-то отрабатывать свое присутствие. Стряхнув дрему, она добавила:

— Мы пересеклись с Оль… Хельгой на семинаре по медицинскому праву.

— Ох уж это медици-и-инское право, — хихикнула Оля, хватаясь за тему как за соломинку. — На нем только с людьми и знакомиться. Учить такую муть — все равно что пи́сать, стоя на одной ножке.

Ну, началось.

Люк ухмыльнулся себе под нос, однако его внимание неизбежно переключалось на Алису.

— И какой профиль?

— Аутопсия.

— У тебя, видимо, крепкие нервы и желудок.

— А у тебя нет? Для тебя так близки все эти… трупы.

Тени под его глазами словно стали резче, но он только ей улыбнулся вместо ответа.

— Ты хоть одного видел? — решила поддеть его Алиса. — Или так… мертвечина — твой эстетический концепт? Как-никак готика.

— Я видел, — сдержанно ответил он. — Не так много, как ты. Но видел.

В его словах мелькнуло что-то странное.

Люк усмехнулся с полузакрытыми глазами и протянул безо всякой обиды:

— Тебе не нравится мое творчество.

— Не обижайся, но мне кажется, что твои эмоции так наигранны. Хотя твои ранние песни меня действительно тронули, — с усмешкой ответила Алиса, сама не понимая, откуда возникло желание легкой конфронтации. — В чем перемена? Шоу-бизнес и разврат?

— Типа того.

Силы вернулись к Оле или же это была вторая волна опьянения, но она вдруг встряла в их разговор.

— Люк, не слушай ее, она не в теме. Главное — любовь и преданность тех, кто тебя понимает, — выдала она, подвигаясь к нему все ближе и ближе.

Заодно ее рука выдрала из бара еще какую-то маленькую бутылку. Кажется, это была фруктовая водка.

Люк хохотнул и переспросил:

— Любовь? Да брось, это остервенелое обожание — просто временное помешательство. Девочки и мальчики, обнаружившие в себе смутную потребность любить, направляют ее на своего кумира. Я — ваш символ.

— Символ чего? — не поняла Оля, не зная, как реагировать на его странную откровенность.

— Чего хочешь, — ответил Люк. — Ты вольна вложить в меня любой смысл.

«А не дурак он, этот Янсен», — подумала Алиса.

— Как бы то ни было… есть те, кто будет любить тебя до конца жизни! — упрямо заявила Оля, так ничего толком и не поняв.

Люк неожиданно ей улыбнулся и сказал:

— Это пройдет. Твой идеал в реальной жизни — занудный тип, да еще и алкоголик.

И снова наступило молчание, быстро наполнившееся шумом несмолкающего дождя. Ночник освещал лицо лежащего Люка и обрисовывал контур Оли, застывшей подле него. Где-то поодаль от света угадывалась фигура Алисы. Так, втроем, они пребывали в этой комнате в полном молчании, и каждый нашел здесь свое место.

— Зачем же тогда ты продолжаешь играть? — решилась спросить Алиса, уже без враждебности.

Люк словно вышел из транса. Его взор медленно скользнул в сторону Алисы. Что это за девушка такая? Ее вопросы точно по лбу били.

Оля некстати икнула и зажала рот ладошкой. Лицо Люка перед глазами делало сальто. Под тяжелыми слоями дурмана она почему-то подумала, будто нога судьбы, приведшая ее сюда, теперь делает все, выпинывая ее как третью лишнюю.

— Я сейчас… — пробормотала она и пошла к выходу, сбив по дороге пару ночников.

Теперь Люк и Алиса остались в комнате вдвоем.

Некоторое время до них еще доносились ее удаляющиеся шаги. А пауза затягивалась. Казалось, вместе с Олей пропал удобный фон, с которым в случае чего можно было слиться и скрыть внезапно проклюнувшуюся личную направленность этого разговора.

Как это замечательно — все трое друг друга используют, лишь бы не быть откровенными.

Украдкой Алиса следила за этим человеком, лениво пускающим кольца дыма в потолок. Затем с несколько картинной пластичностью Люк встал с кровати и перетек в кресло напротив нее.

Раз у него вдруг появился разумный собеседник, то надо хотя бы видеть его вблизи.

— Так… — начала она снова, — зачем ты играешь? Если тебя все достало?

— Ну, я уже из этого поезда не выпрыгну. Я стал и вагонами, и рельсами. — Уголки его губ дрогнули в еле заметной усмешке.

— И тебе это не нравится, — утвердительно сказала Алиса.

Зеленые глаза полыхнули легкой вспышкой.

— Нет.

— А зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что ты спрашиваешь.

Они таращились друг на друга в полутьме, и каждый пытался понять своего собеседника. Впервые эти двое встретили того, кто интересовал их больше, чем мертвецы.

— Раньше твои песни были хорошими. Даже… мне они понравились, — осторожно произнесла она.