Не поворачивай головы. Просто поверь мне…

Новый год встречали у Natashы в Новогиреево. Новый год — проверка партнера на вшивость, есть у него кто-нибудь еще или нет, Новый год встречают с самым близким человеком, на это и ставка, и никакие отмазки про неурочные дежурства и болезни не помогают. Мы проверили друг друга и остались довольны. Было несколько жемчужных минут — за окном синий снег, месяц пробирался сквозь волнистые туманы-облака, журчала музыка, француженка пела песенку, красивая женщина напротив в вечернем платье с выразительными плечами и вырезом зажигала свечу, первое свидание обязательно под французов и француженок, грубые англосаксы не годятся, на столе пирог с вязигой и еще много чего, но запомнился один пирог, на секунду показалось, что я тут давным-давно, позади полжизни и впереди тоже, свеча горела на столе, потом ее унесли в спальню, толстый новомодный огарок в дюралевом полустакане, которого хватило на полночи.

Через месяц что-то мне не понравилось — что переносит свидания, начались недомогания, неурочные дежурства, что висит на сайте днями, как ни зайдешь на мамбу — зеленый негаснущий огонек под ее фотоулыбкой, такси свободно, словно и не было ничего — ни пирога с вязигой, ни месяца за синим новогодним окном, ни свечи, ни стихов про свечу на столе, которых она не знала, простая совсем девушка. Вступил с ней в нашу вечернюю переписку, потом перешел в другую комнату, сел за дочкин ноутбук, вошел на мамбу со странички своего младшего брата. Написал Natashе от его имени: Вы очень милы!, она готовно ответила, и так мы общались до глубокого вечера, только я — переходя из комнаты в комнату, со странички на страничку, параллельно в четыре руки вел с нею диалог, два диалога, — простейшая проверка на вшивость. Подозреваю, что ты с кем-то сейчас занята, сказал я, когда паузы между ее ответами стали затягиваться. Небось, с каким-нибудь молодым красивым шатеном кокетничаешь, в чисто выглаженной сорочке и галстуке, привел я словесный портрет брата — один в один. Чуткая и умная заподозрила бы подвох, эта же ослепленно повелась на мое параллельное красноречие и забыла про осторожность. Перестань, ответила Natashа. Отходила к плите — обед готовлю. Соврала. Если б призналась, что — да, мол, заглянул тут один — все бы простил (ведь это она на мое красноречие повелась, на мой юмор и мою страсть) и не устроил бы ей это же­стокое испытание. Сама виновата.

От имени брата назначил ей свидание тоже на Баррикадной. В назначенное время расположился в «Кофемании» и послал SMSку с приглашением зайти в кафе в левый зал для курящих, где я за пальмой заказал столик. Сел спиной к двери, нахлобучил шляпу, поднял воротник. Вскоре послышались легкие шаги, на мое плечо легла рука Natashы — пружина ловушки захлопнулась.

— Здравствуй, дорогая! — сказал я, разворачиваясь. — Твой кофе совсем остыл...

Трех месяцев на роман хватило; что ж, спасибо за мелкий жемчуг и — прощай.

Тренькнул звоночек: ко мне в компьютер заглянула Хрупкая фарфоровая кукла, в которую очень хочется играть, но очень страшно разбить и обидеть, поэтому играют с ней во все игры нежно и заботливо…. И она всегда будет послушно принадлежать только Вам (из анкеты).

Ей прикольно, и ее улыбнуло, два самых ненавистных с точки зрения моей идиосинкразии слова умудрилась вместить в одну фразу. Камилла, сорок пять, со следами многочисленных разочарований на лице, сообщала, что ищет того, кто нужен мне, из тех, кому нужна я, профессия менеджер, дети живут отдельно, спонсоров не ищет и не хочет им быть, машина «шевроле», интересы кулинария и путешествия, художник шилов, писатель донцова, кошка пуська и кобель джони, ненавидит передачу «Поле чудес» и джинсы «антиформ». Состояние духа в настоящий момент: Живет в ней сразу все в одной: и стерва с ангель­ской душой, и неприступность в море страсти, и тонкий ум с нежаждой власти, и вредность в ней, как неизбежность! Она — безудержная нежность... Теперь понятно мне и вам... Она не всяким по зубам...