Не повторяется такое никогда!

— Я это помню. Ты жил на улице Ленина, точнее на пересечении улиц Ленина и Шевченко.

— А я вот не вспомню, да нет, пожалуй, и не знаю, где ты там жил.

— Я жил, да и родители сейчас там живут, чуть в стороне — за почтой, по улице Карла Либкнехта.

— Понятно, я там редко бывал.

Затем разговор постепенно вновь вернулся к их жизни в Борстеле.

— Слушай, Леонид, неужели у вас в полку нет никаких новостей? Вертолёты летают, ТЭЧ и служба ГСМ работают — и ничего нового?

— Да практически ничего. Один день как две капли воды похож на другой. ТЭЧ занимается в основном регламентными работами. Поломок вертолётов сейчас нет.

— Сейчас нет. А что, раньше были?

— Бывали изредка, но мелкие. Не особенно влияющие на лётные параметры. А вот пару лет назад были интересные поломки, — оживился Леонид.

— Что значит "интересные"?

— А вот то и значит. Понимаешь, дело было связанно с шасси вертолётов. На Ми-6 шасси не убирается, а вот на Ми-24 — убирается.

— Это я и сам успел заметить. И что?

— А то. Лётчики привыкли при обучении, да и летали раньше, не касаться кнопок уборки шасси, не было таких кнопок. Когда же поступили новые Ми-24, пришлось этому обучаться. Обучились, конечно, что там сложного. Но есть привычка, многолетние лётные навыки. О шасси порой просто забывали. Поднимутся в воздух и летят на выполнение задания с неубранными шасси. А от этого лётные параметры вертолёта ухудшаются. Они это видят по приборам, но в чём причина сразу и не поймут.

— А интересные поломки то здесь при чём?

— Погоди. Я как раз к этому перехожу. Если забывали убирать шасси, то нередко забывали их и выпускать — при посадке. Лётчики снижаются с невыпущенными шасси над аэродромом. Глаза у них натренированы хорошо — они привыкли при взлёте и посадке находиться в кабине на определённой высоте над землёй. И вот что получалось — при посадке они видели, что вертолёт уже на определённой, нужной от кабины, высоте. А дальше, ты понимаешь, что происходило. Я тонкостей не знаю, я ведь не лётчик. Но, вероятно, они отпускали ручку управления или начинали глушить двигатели, но факт остаётся фактом — вертолёты с невыпущенными шасси "плюхались" на землю. Конечно, падение на землю с высоты около 1-го метра, или чуть побольше, к серьёзным повреждениям ни самого вертолёта, ни пилота не приводило. Но вертолёты то всё равно приходилось ремонтировать. От такой встряски и приборы приходилось перепроверять, и прочее. Конечно, не столько серьёзным был тот ремонт, но основным было то, что вертолёт нужно было поднять, погрузить и отвезти в ТЭЧ. В общем, чертыхались все — и сами лётчики, и, особенно, их начальство.

— Да, действительно, интересные были поломки, точнее их причины.

Так за разговорами очень быстро пролетело время. Гости начали собираться домой, договариваясь почаще встречаться в дальнейшем.

И вновь для Андрея продолжилась, как говорил Леонид, рутинная работа. Рутинная, но уж больно хлопотная. Правда, на новой неделе стало немного легче. Постепенно привыкли к неординарной обстановке и рабочие и жильцы. Лукич начал потихоньку завозить новые радиаторы, заявку на которые Андрей составил ещё за день до начала ремонта. Солдаты разносили эти радиаторы по комнатам на этажах, вынося срезанные. Поутихли разговоры жильцов о ремонте в выходные дни. Андрей теперь стал реже контролировать работу бригад, вместо этого он засел за разработку схемы отопления. Он ещё раньше обсудил с Николаем Кравченко и другими опытными ребятами возможную схему отопления дома? 3 и остановился на схеме с верхней разводкой, когда теплоноситель подаётся из котельной по трубе (без разветвлений) наверх дома, а далее сверху разводится по этажам и комнатам. Он считал такую схему надёжной и эффективной, хотя она и предполагала большее количество материалов — в условиях подобного получения и списания материалов это особого значения не имело. Ребята были согласны с начальником теплохозяйства. О том, как будет подаваться теплоноситель в комнаты, он провёл параллельно беседу с Лукшиным и Грицюком. При этом Грицюк просил, а Лукшин его настоятельно поддерживал проводить монтаж труб так, чтобы как можно меньше пробивать отверстий в перекрытиях. В стенах сколько угодно, а межэтажных перекрытиях — по минимуму. И Андрей их хорошо понимал. Но тогда выбранная поначалу им схема явно не подходила. При этой его схеме приходилось бы пробивать отверстия в перекрытиях в одной из каждых двух смежных комнатах на всех этажах, а это явно многовато. При схеме с чисто нижней разводкой экономились трубы, но отверстий было бы практически столько же. Тогда Андрей решил разработать схему, при которой ни в одной жилой комнате вообще не будет отверстий в перекрытиях.

— Как это так? — удивились и Лукич и майор. — Вы что, снаружи дома пустите трубу к верхним этажам?

— Зачем снаружи. Мне хватит и одной подобной трубы на доме лётного состава. Кроме комнат в доме есть ещё места общего пользования.

— О, вот это хорошее решение. И где вы эту трубу пустите, на кухне?