Не повышай на меня голос, птичка

Меня словно невидимой волной прошибает, когда я сталкиваюсь с холодным взглядом Хаджиева. Таким тяжелым и глубоким, что я едва не выпускаю кружку из рук и, чтобы не допустить этого, на ощупь опускаю ее в раковину.

— Я полагаю, сегодня ты не столь разговорчива? — раскатистый бас заполняет затянувшееся молчание, но ответа я так и не нахожу.

Волевые брови мужчины съезжаются к переносице, добавляя его каменному лицу пущей суровости.

— Я… я просто испугалась. Не ожидала тебя увидеть.

И это правда.

— Ждала кого-то другого? — удерживает под прицелом пронзительных синих омутов, жадно вдыхая дым в свои легкие.

— Никого, — прикладываю все усилия, чтобы мой голос звучал ровно.

Хмурится, зверюга, просверливая меня откровенным голодом, что заставляет его глаза металлом сверкать в полутьме.

— В правом нижнем шкафу. — Очередной приказ. — Достань то, что посчитаешь нужным.

Принимаюсь слезать со столешницы и только сейчас понимаю, насколько мое тело окаменело от переполняющего его волнения.

С трудом опускаю босые ноги на пол и открываю дверцу шкафа, где взору предстает эстетичная картина: множество различных бутылок с дорогим алкоголем.

Очень жаль, что в его не скромном баре отсутствует обычная минералка.

Хватаю первую попавшуюся стекляшку, мне плевать, чем он будет себя травить. Тянусь за стаканом и уже было хочу подать все на стол, как позади меня раздается зычный голос Хаджиева.

— Два стакана, Тата, — стегает своим безэмоциональным голосом подобно хлысту по спине.

Я даже пальцы на ногах поджимаю.

— Я не буду пить, — до острой боли закусываю губу, сжимая в дрожащих от возмущения руках бутылку с алкоголем.

— Я не спрашиваю будешь ты или нет. Я прошу достать два стакана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 17. Подчинись

Молча ставлю перед ним бутылку и два хайбола и следом усаживаюсь на высокий стул, занимая закрытую позу: скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу.

Взбунтовавшиеся эмоции постепенно удается взять под контроль.

А мысли, чтобы подняться и накинуть на себя что-то сверху — не возникает. Даже несмотря на то, что мои соски просвечивают сквозь белую ткань майки.

После вчерашнего выступления это как минимум смешно.

Смерив меня оценивающим взглядом, Марат кивает, прежде чем безразлично потянуться за бутылкой алкоголя. Ловким движением избавляется от пробки и принимается разливать золотистую жидкость по стаканам.

— Не накормишь? — интересуется, не глядя на меня.

— Нет. Я гостей не ждала.

Не очень вежливо, но зато честно.

— Ты и не должна их ждать, — берет хайбол в руку и делает большой глоток, смакуя жидкость во рту как райский напиток. — Может объяснишь, — задумчиво облизывает губы, — почему женщина, которую я нанял на работу в эту квартиру уже два дня прохлаждается?

Я была готова услышать этот вопрос.

— Потому что поесть я могу и сама себе приготовить.

Правда, мне было достаточно сложно донести это до домработницы. В силу ее «сверх знаний» нашего языка. Но все же мне удалось убедить женщину пару дней отдохнуть от работы. Тем более, что аппетит оставлял желать лучшего на фоне взвинченных нервов и мне сполна хватило купленных продуктов.

— Не пытайся устанавливать здесь свои правила, Тата, — начинает без эмоций. — У каждого в этом доме есть свои обязанности. Ее — поддерживать чистоту, приносить свежие продукты и готовить их. Твоя — ждать меня.

Интересно сколько пунктов имеет этого его «ждать меня».

— Ты сказал, что квартира моя и я могу быть здесь свободна? Так вот я и поступаю, как человек имеющий свободу в этих холодных стенах.

— У меня плотный график и четкий распорядок дня, Тата, который итак нарушен из-за тебя. Я купил эту квартиру по ряду причин, в том числе для собственного удобства. Потому что у меня нет времени лишний раз заморачиваться, где снимать напряжение. Уяснила? А распоряжаться моими людьми ты не имеешь никакого права. Ты никто.

Яснее не куда.

Каждое его слово бьет меня наотмашь.

И он определенно знает куда бить.

В горле мгновенно пересыхает.

«Никто…»

Сердце пропускает сокрушающий удар и падает куда-то вниз.

Почему-то сейчас его тон и колкие слова раздирают на куски, стекая ноющей болью в грудь.

Неужели причина такой жестокости кроется во мне? Он конечно никогда не был ласковым принцем, но и такой тварью он тоже не был…

Пульс вновь набирает обороты и унять его становится непосильной задачей.

С трудом я сглатываю и стараюсь выбросить из головы неуместную обиду.

Все так и есть.

Хаджиеву просто удобно иметь меня под рукой, когда ему некогда заморачиваться куда присунуть свой член.

— Ты обещал ответить на мои вопросы, — сипло слетает с моих губ.

Сил держать маску нет.

Эти два дня я буквально с ума сходила в своей же голове, как осужденная трибуналом. Под расстрелом множеством вопросов. И ни на один у меня нет ответа. А известие о возможно все еще живом брате уже становится похожим на мираж в моей опустошенной душе.