Не позднее полуночи

Помощник окружного прокурора встал и подошел к президиуму.

– Ваша честь, примите во внимание, что я в крайне затруднительном положении. – Судя по голосу, его кто-то сильно обидел. – Мне кажется, я вправе просить вас прервать заседание до вечера, чтобы обдумать ситуацию и посовещаться с коллегами. Если просьба моя будет удовлетворена, я также прошу – до объявления перерыва – дать мне время оформить задержание в качестве важных свидетелей пяти человек, присутствующих в этом зале: Элис Харт, Беллы Веларди, Элен Вельц, Гая Унгера и Клайда Бэгби.

– Прекрасно. – Судья поднял глаза и громко сказал: – Названные пять человек выходят вперед. Остальным оставаться на местах и сохранять спокойствие.

Все подчинились, кроме двоих. Ниро Вульф встал со скамьи для свидетелей и шагнул в зал, и то же время Робина Кин выскочила из первого ряда, подбежала к Вульфу, обвила его шею руками и прижалась к нему щекой. Я уже говорил, что актрисы играют всю жизнь, но тут все было так не отрепетировано, что, может быть, шло и от души. Во всяком случае, я дал этой сцене высокую оценку: все указывало на то, что семья Эш проявит соответствующую благодарность, а это, в конечном итоге, главное.

Глава шестая

Вам может прийти в голову, что все очень мило и Эш, несомненно, пришлет Вульфу симпатичный чек. Но ведь, по сути, единственной причиной ухода Вульфа из суда было то, что он не стерпел близкого соседства с надушенной дамой, сидя на деревянной скамье в ожидании вызова для дачи свидетельских показаний. А тут ему предстояло вытерпеть все это еще раз, когда прокурор подготовит процесс – на этот раз по делу настоящего убийцы! Некоторое время казалось, что это ему реально грозит, но за неделю до процесса Вульфу сообщили, что он не понадобится, – он и не понадобился. И без него хватило данных, чтобы присяжные вынесли приговор о виновности Клайда Бэгби.

Собачья смерть Перевод М. Хазина и А. Хазиной

Глава первая

Иногда мне случается гулять под дождем, хотя я больше люблю погоду солнечную и без особого ветра, чтоб пыль не клубилась. Однако в ту дождливую среду передо мной стояла задача: я хотел вернуть ему плащ, предварительно хорошенько его намочив. Так что я надел этот плащ, нахлобучил старую шляпу коричневого фетра, вышел из дому и направился в сторону Арбор-стрит, милях в двух к югу от Гринвич-Виллидж.

Где-то на полпути дождь прекратился, кровь жарко застучала в венах – так что я снял плащ, сложил его мокрой стороной внутрь, перекинул через руку и пошел дальше. Узкая Арбор-стрит, длиной всего в три квартала, состояла из двух рядов старых кирпичных домов, в основном четырехэтажных и не отличавшихся ни блеском, ни красотой. Номер двадцать девять ожидался в середине первого квартала.

Я дошел до него, но входить не стал. Посреди квартала было какое-то собрание: возле дома двадцать девять стояла полицейская машина, а у входа возвышался сержант в форме – в позе «власть беседует с народом». Подойдя ближе, я услышал вопрос: «Это чья собака?», – видимо относившийся к отиравшемуся возле него псу с черной мокрой шерстью. Никто собаку своей не признал, да я бы и не услышал ответа. Мое внимание уже было занято другим. Подъехала вторая полицейская машина и встала за первой. Из нее вышел мужчина, пробрался сквозь толпу, на ходу кивнул полицейскому и зашел в подъезд.

Дело в том, что я знал этого мужчину, и это еще мягко сказано. Я, конечно, не впадаю в дрожь при виде сержанта Пэрли Стеббинса из отдела убийств полиции западного Манхэттена, но его присутствие и манеры яснее ясного говорили о том, что в доме труп. И если бы я попросил разрешения войти в подъезд, чтоб получить обратно свой плащ, в котором случайно ушел один парень, мне бы это точно вышло боком. Мое внезапное появление на месте убийства могло пробудить в Пэрли худшие инстинкты, зародившиеся на почве предыдущих наших встреч, и тогда я не поспел бы домой к ужину – а на ужин были обещаны жареные голуби под тем коричневым соусом, который Фриц называет Venitienne, и это блюдо у него из лучших.

Пэрли скрылся в доме, не заметив меня. Полицейский был мне абсолютно незнаком. Когда я сбавил шаг, чтобы обойти его на узком тротуаре, он глянул на меня и спросил: «Ваша собака?» Пес ткнулся носом мне в колено, я остановился и потрепал его по мокрой черной голове. Потом сказал, что собака не моя, и пошел дальше. На следующем углу я свернул направо, в сторону дома. Пару кварталов я высматривал такси, но не нашел и решил идти и дальше пешком. С запада подул ветер, но все еще не просохло после дождя.