Не предавай любовь. Книга 2 (СИ)

Глеб сам недавно узнал, что Тимур приторговывает дурью. Это у них называлось «мурзилкой». Вещь легкая, напрочь отключает тревожность, расслабляет до ощущения легкого полета над жизнью, контроля над всем происходящим. При этом в голове слетают все стоп-краны, границы дозволенности раздвигаются до беспредельности. Чему Глеб только что и был свидетелем.

Этот фрик посмел полезть к Кате. Он обидел Катю. А Глеб стоял и смотрел, потому что… фак! фак! — в голове стоял чертов долбанный ограничитель: это Катя, она навсегда для него потеряна, у нее своя жизнь. Такая? Если за эти полтора года она не превратилась в железную леди, то сейчас умирает от страха и позора у себя в комнате! И что-то подсказывало Глебу, что до железной леди Кате еще далеко.

— Саша, — ласково сказал он, — ты иди ко мне в блок, отдохни, а у меня еще есть дела.

Глава 9

Глеб

Глебу пришлось проводить Максимову, вернуться на вписку и торчать там до четырех утра. Но даже тогда поклонники Сена не собирались расходиться. Тогда Глеб взял в оборот придурка Тимура. Выволок бывшего приятеля в коридор и припер к стене. Спросил строго:

— Ты с каких пор на «мурзилке» бабло куешь?

Тимур тут же допер, что спросили его далеко не по-дружески. Огрызнулся:

— Как могу, так и зарабатываю. Не у всех дедушки владельцы галерей. Тебе больше всех надо? Если что, за мной внятные пацаны стоят, объяснят тебе, что к чему.

Глеб покачал головой:

— Я похож на самоубийцу? Мне твой бизнес пофиг. Тут этот… король вечеринки только что о чем-то с тобой базарил. Заказ делал?

— Пойди к нему да спроси, — Тимур боязливо оглянулся.

— Тима, — медовым голосом протянул Глеб, — ну чё ты, как этот. Вспомни, сколько раз я тебя выручал. Не обламывай другана. Мне нужно с Юдином побеседовать в приватной обстановке. К тебе это никак не относится, это наши с ним личные терки. А он все время или девками обвешан, или в родном музыкальном коллективе.

Тимур досадливо оттопырил нижнюю челюсть и все-таки пошел навстречу, видимо, не захотел кусать руку, которая его не раз щедро подкармливала:

— Я его перенаправил, я сейчас без товара. Через час чел подойдет, позвонит, сюда заходить не будет, у общего душа подождет. Если че, я ничего не знаю. Ничего тебе не говорил.

— Замётано, — обрадовался Глеб. — А где тут душ?

— В цоколе в левом корпусе.

Глеб спустился к душевым, поплутав по незнакомой общаге, и начал поджидать. Стоя в сыром полуподвальном коридоре и прислушиваясь к шуму труб, думал о Кате. Когда они встречались, она была идейной «пацифисткой», противницей любых вооруженных конфликтов. А как тебе такая ситуация, Катюш? Когда что-то внутри мужчины, который тебя любит, требует крови. И ничем иным оскорбление не смыть.

Он сидел на ступеньках у технического выхода, на двери которого висел небольшой амбарный замок, несерьезная вещь. Глебу потребовалась пара минут, чтобы открыть его крупной скрепкой. Он всегда носил с собой скрепку в бумажнике — дед велел и научил, как ей пользоваться в качестве отмычки. Старик Кузьмин все еще боялся. И внука предостерегал. Знать бы еще, от чего.

Глеб распахнул дверь наружу, глотнул терпкого осеннего воздуха. Прикрыл дверь и аккуратно подвесил замок. Теперь у него есть путь к отступлению.

Юдин появился раньше дилера. Остановился, выжидающе посмотрел на Глеба.

— Ты Стас?

— Нет.

— А, ну тогда… слушай, лицо знакомое, не помню, как зовут…

— Помнишь, — бросил Глеб поднимаясь. — Ты стоял рядом и слушал, когда я с Катей разговаривал. В день ярмарки клубов.

— А-а-а, — протянул Юдин, — бросив осторожный взгляд в ту сторону, откуда пришел, — с Катей…

Но глаза у него оставались такими же неестественно неподвижными, словно они жили в более медленном ритме, чем все тело.

— Поговорить надо, — сказал Глеб, теряя терпение.

Юдин настолько обдолбался, что с ним не хотелось даже общаться. Мероприятие по выбиванию дерьма и вправлению мозгов музыканта вообще стало казаться каким-то унизительным делом, зашкваром, как любили выражаться одногруппники Глеба.

— А-а-а, — повторил Арсений, оглядываясь. — Слушай, может, как-нибудь потом? Я тут, короче, человека жду.

— На пять сек выйдем, поговорим, — предложил Глеб.

— Не, — ответил Юдин, — тут давай.

И вдруг бросился на Глеба, попытавшись подсечь его позорным уличным приемчиком. Глебу повезло, что он был с знаком с такой уловкой, когда противник падал лицом вверх и вынужден был защищать от тяжелого ботинка (иногда с металлическими набойками) то лицо, то живот. Он дрался когда-то с интернатскими, повадившимися стрелять мелочь у младшеклассников возле его старой школы. «Уронить» он себя не позволил и почти сразу отбил удар в пах.

И пятерней в лицо, пальцами в глаза Глеб тоже знал и теперь от всей души благодарил свою богатую на события и пацанские разборки школьную жизнь. Помогло также, что Юдин был слегка заторможен, неопытным рубалой Глеб бы его не назвал.

Сам он любил драться красиво. От Антона, еще когда Глеб считал его отцом и они были не разлей вода, ему достались уроки старинного английского бокса без перчаток — кое в чем отчим был настоящим «эстетом».