Не предавай меня

Аделина, прикрыв глаза, вновь вернулась в детство, словно слыша все те мерзкие насмешки, какими её тогда награждали девчонки.

– Дети жестоки, Дели, – заметил граф, вспоминая в свою очередь драки, в которых ему приходилось отстаивать свою честь и достоинство, выгрызать себе уважение.

– Да, только их издёвки я слышала вплоть до окончания пансиона. Пока были детьми, многие девочки жаловались наставницам, что я своим уродливым видом пугаю их и что снюсь им в кошмарах. Потом, когда я поступила в академию, то всегда выбирала время, когда все адептки искупаются. Мылась по ночам, чтобы не слышать издевательств, но…

Аделина, закусив губу, замолчала, а Леандор, слушая девушку, испытывал ярость, злость на её мать, что бросила дочь, на их мир в целом, что сломал её душу, заставил покрыться скорлупой отчуждённости и веры в свою уродливость.

Мужчина хотел, отстранив девушку, поцеловать её, заласкать так, чтобы все воспоминания вылетели у неё из головы, но она продолжила:

– Я не жалуюсь, не подумай, я просто хочу, чтобы ты понял, почему я тогда поступила так.

– Когда? – нахмурился Леандор, не поняв, что она имеет в виду.

– Ну, тогда… Ты спрашивал, почему я ждала, когда ты напьёшься. Я… нужно было же активировать алтарь, а ты мог отказаться. Ты сказал тогда, что будешь ждать свою королеву, да и говорят любовницы у тебя одна краше другой, а моя внешность, как видишь, далека от…

– Тс-с-с, – Леандор, отстранившись и нависнув над Аделиной, прикрыл её губы пальцем. – Просто помолчи.

– Я…

– Помолчи, – прервал Аделину мужчина. – А теперь послушай – это зависть, Дели. Банальная, злая зависть.

– Нет, – мотнула головой девушка, но граф, приложив палец к её губам, продолжил:

– Те девчонки были по социальному сословию тебя ниже. Они завидовали тому, что ты графиня, что выше их. В академии тоже: прилежная, умная, сообразительная – ты вызывала зависть, потому что скорей всего тебя уважали преподаватели, доверяли тебе. В этой академии, как мне говорили – тебе завидовали и не хотели принимать, потому что этого выхрова Освальдо увела. Они бы точно так же издевались, одаривали насмешками любую, даже если это была ранее их знакомая, подруга. Ты жила вдали от светского общества и не сумела отрастить зубки и острый язычок. Ты осталась чиста, но до ужаса беззащитна, – закончил Леандор уже шёпотом и, прикоснувшись кончиками пальцев к её шраму на лбу, повёл ими вниз, повторяя узор огненной отметины. Адель дёрнулась в сторону:

– Не надо, прошу…

– А я попросил тебя помолчать! – Леандор рывком вернул девушку обратно, действуя при этом намеренно грубо, чтобы обескуражить, чтобы не смела возразить. – Лежи и если тебе неприятно закрой глаза.

Аделина, тут же замерев, зажмурилась, но напряглась так, что обрисовалась каждая жилка на её теле. Леандор покачал головой, но всё же продолжил начатое. Снова коснулся её лба, провёл по шраму на щеке, спустился по шее к груди, ниже на талию и, положив девушку боком, осмотрел ягодицу, на которой, приникнув губами, оставил лёгкий поцелуй.

– Леан, – вздрогнула Аделина, а мужчина, отстранившись, посмотрел ей в глаза:

– Ты сильно преувеличиваешь по поводу уродства своих шрамов.

Аделина, прикрыв глаза, горько усмехнулась:

– Ну да… пусть будет так.

Ухватив девушку за плечи, Леандор встряхнул её, чтобы она смотрела на него, не возражала, а выслушала, не перебивая.

– Пойми, ты за свою недолгую жизнь встречала столько завистливых уродов на своём пути и успела вбить себе в голову мысль, что твои шрамы безобразны. Это не так, слышишь? Да, ты отмечена шрамами, но это твоя изюминка, то, что тебя делает индивидуальной. Не похожей на других, но это не значит, что – уродливой!

Жёстко закончив, Леандор накрыл губы Аделины в страстном, глубоком поцелуе. Он целовал её так, чтобы у девушки действительно вылетели все мысли из головы, чтобы она думала только о нём, о его руках ласкающих её тело, о его губах, что вновь терзали в ласке её грудь.

Медленно ладонь Леандора спустилась ниже, накрывая венерин бугорок, пальцами скользя дальше, играя, лаская, вновь доводя девушку до оргазма.

Спустя некоторое время, когда она, уже выровняв дыхание, лежала, прижавшись всем телом к мужчине и уткнувшись в область подмышки Леандора на грани сна и яви, услышала:

– Спи, Дели. Спи, бабочка.

«А ведь я и правда, как мотылёк… лечу на пламя по имени Леандор», – подумалось девушке. Она не подозревала, что граф назвав её бабочкой, имел в виду совсем другое, но сознание девушки уже погрузилось в сон.

Глава 17

Из сна Аделину выдернул приглушённый разговор. Сонно моргнув, села и осмотрелась. Охнув от того, что вспомнилась предыдущая темень и откровенные ласки Леандора, стыдливо натянула покрывало под самый подбородок, настороженно прислушиваясь к разговору.

Граф одетый только в шаровары стоял у выхода из шатра, отдавая указания молоденькой девушке:

– Завтрак сейчас подавать? – спросила та.

– Нет, сначала пусть наполнят бадью для омовения.