Не причиняя зла (СИ)

Продолжаю вспоминать. Василиса, напевая песню, которую спела в караоке на сто баллов, схватила Камиллу под ручку и вышла. Тарас давно ждал в машине. Их голоса стихли. Я стояла перед зеркалом. Гардеробщица вышла. Выйти на улицу я не успеваю, так как меня хватают за запястье. Я не увидела лица. Не успела. Запах… о, черт! Меня отключили хлороформом.

Очевидно, что меня не могут изувечить, потому что я нужна отцу в целости и сохранности.

Сердце подпрыгнуло в груди. Я повернула голову влево и сразу узнала Махмуда — человека отца. Как, черт возьми, он меня нашел?

— Очнулась, ципа? — с гадкой ухмылкой обратился ко мне Махмуд.

— Куда вы меня везете?

— А разве не понятно? Домой. К папе.

Вот я и попалась. Утратив бдительность, я легко стала добычей. Хорошо. В эту ловушку я попала. Но я не доеду до дома, потому что должна найти возможность сбежать. Пока машина была в движении, я не могла этого сделать, но рано или поздно им придется остановиться. А если я прикинусь дурочкой и помогу машине остановиться?

Я улыбнулась Махмуду.

— У меня сушняк.

— Что?

— Votka icmistim ben!* (тур.: Водку пила!) — крикнула я очень грубо в лицо. — Herkes cay, kahve, meyve suyu iciyor. Ama ben votka ictim. Anliyor musun?* (тур.: Все пьют чай, кофе, сок. А я водку пила. Понимаешь?)

— Ne ictigini umrumda degil, kizim inanki hic* (тур.: Поверь, дочка, меня мало интересует, что ты пила) — Ответ вернулся ко мне в той же интонации.

Вот сукин сын!

Мы проехали два перекрестка. Пошел дождь. Я облизнула губы, глядя на появляющиеся капли на стекле. Это не обман, я в самом деле хотела пить. И я заныла, как пятилетняя девчонка.

— Ama cok susadi-im ya l"utfe-en* (тур.: Но я очень хочу пить. Пожалуйста).

Махмуд не отреагировал. Я ныла до тех пор, пока он не велел остановиться у магазина, где я срочно захотела пописать. Махмуд с заметным недоверием приставил ко мне человека, который сидел на переднем сиденье. Тоже турок. Большой, мускулистый, способный пальцем вбить гвоздь в стену, и с небольшим брюшком он внушал страх.

Я вошла в крохотный туалет магазинчика и осмотрелась. Ну и как я собралась бежать? Стены здесь не имели окон. В углу стояла грязная швабра. Но если даже я садану ею громилу, то это все равно, что веточкой махнуть.

Был бы интернет, чтобы написать Дену. Он бы подсказал.

— Эй, у тебя там трубу прорвало? — крикнул в дверь здоровяк.

Я начала имитировать рвотные порывы.

— Мне водка боком вышла. Плохо мне! — вернула ответ. «А этот тип не плохо по-русски шпарит», — отметила про себя.

Наконец, я толкнула дверь в кабинку. Хоть пописаю прежде, чем меня отвезут «на погибель». Закончилось мое путешествие, сокрушенно подумала я и закинула голову к потолку, чтобы попросить у какого-нибудь Бога снисхождения. И кто бы ни был тот Бог, он однозначно существует. Мое лицо расплылось от счастья.

Продолжая «рыгать», громко, чтобы весь магазин слышал, я встала на унитаз и подергала решетку в узком проеме. Решетка оказалась ржавой и обросла какой-то дрянью, поэтому держалась на добром слове. Ох, как же я люблю за это россиян!

Далее достала из сумки заколку, подцепила волосы, встала на бочок… хоть бы он меня выдержал! И под очередное мерзкое «буэ» полезла в узкое отверстие. На секунду я задержалась. Вроде никого поблизости. Темно и много деревьев росло на территории. А на небольшом расстоянии гаражи. Вот туда я и побегу.

Послышался голос Махмуда.

— Iyi misin sen? Ela?* (тур.: С тобой все хорошо? Эла?)

Спустилась обратно и дернула за слив, вода смыла прежний мусор, затем я крикнула.

— Iki dakika versene!* (тур.: Дай же две минуты!)

После этих слов я подпрыгнула и, стараясь не издавать звуков, полезла в узкую грязную щель. Бочок шумно заливал воду. Меня что-то больно царапало.

Наконец-то я спрыгнула глухо на землю. На голову обрушился дождь. Подобрав сумку, которую я сбросила первой, перекинула лямку через плечо и, насколько могла, быстро побежала к гаражам.

Пока бежала, в голове пронеслась сотня мыслей. А квартира? Я не отдала ключи. Но я не смогу вернуться. А работа? Как же мои друзья? Тарас, Колька, Вася, Камилла и Оля? Слезы смешались с дождевой водой, я размазывала их вместе с косметикой по лицу рукавом. С болью в сердце я покидала Энгельс. И единственное, что мне оставалось сделать, чтобы ребята не сообщили в полицию — позвонить Тарасу.

— Тарас? Спишь?

— Н…нет.

Мне показалось, что его голос напряжен.

— Я должна сказать тебе, что уезжаю из Энгельса. Вот так, срочно.

— Я… понимаю.

— Тарас? У тебя все хорошо? — Услышав странный гул, я занервничала. А может быть это не гул? Голос? Словно кто-то ему что-то нашептывал.

— Ты один? — спросила я, думая, что, скорее всего, он с бойфрендом.

— Эла, ты не волнуйся за нас! — вдруг выкрикнул он. Голос стал отдаляться. — Мы позаботимся о себе! А ты беги! Беги, Эл…

Гудки. Бип-бип-бип.

Я стояла на мосту. Дождь не утихал. На моем лице в отражении реки я видела ужас. Этого не может быть. В тот момент у меня словно оборвалась жизнь. Тарас сказал «мы». Значит, его не одного поймали.