Не прикасайся! (СИ)

 Наверное, было ожидаемо, что если сидеть и спать рядом с болеющей ангиной девицей, то можно заразиться, но мне сначала было плевать, а потом – весело. Оплата больничного счета – и мы переезжаем в двухместную палату, где и кукуем до выписки еще как минимум неделю. Неделю, потому что у меня-то легкий насморк, а вот Настасью лечат и обследуют основательно и осторожно.

 - Зырь, чего есть, - сую Сереге в руки снимок УЗИ. – Это Андрюха.

 - Врач?

 - Чего?

 Мы непонимающе друг на друга смотрим.

 - Узист Андрюха? Русский что ли?

 - Дурак ты, Серый. На фотке – Андрюха. Твой племянник.

 - Хм… а если это племянница?

 - Ну… тогда не Андрюха.

 - Вот сразу видно, что ты спортсмен. Не жалеешь, что тратишь отпуск на больничку?

 - Неа. Жрешь, спишь, смотришь сериальчики, занимаешься сексом – чем не санаторий?

 - О, господи, как тебя еще не выгнали…

 - Да ладно, мы осторожненько и под одеялом.

 - Жрете?

 - Иногда и жрем.

 - Я рад, что у вас все нормально. Но вообще я по делу.

 Он умолкает, когда мы подходим к кафетерию и терпеливо ждет, пока я расплачусь за кофе и ароматную сдобную булочку со сладким манговым пюре внутри. Судя по напряженному молчанию – повод серьезный, раз Серега даже хочет поговорить вдали от посторонних ушей, которые с высокой долей вероятности ничего не понимают по-русски.

 Поэтому мы отходим как можно дальше, и я готовлюсь слушать.

 - Игорь звонил, они нашли Калугина.

 - Та-а-ак. Интересно. Он еще живой?

 - Об этом я и хотел поговорить. Игорехе сейчас пиздец как не нужны лишние следы на репутации. Никольский готов разобраться с Калугиным сам, но ты же понимаешь, он вроде как тебе мстит. Игореха, конечно, оставил тебе на откуп и не станет ставить палки в колеса, но сам понимаешь…

 - Плевать, - отмахиваюсь я, и у Сереги самым натуральным образом отваливается челюсть.

 - Чего? Да я думал, ты ему шею свернешь!

 - Я хотел. И хочу. Но Настя просила не плодить ненависть и криминал. И меня, и Никольского, и даже брату позвонила со строгим напутствием. Ходила два дня канючила. Поэтому скажи Игорехе, что меня устроит, если Калугин просто сядет. И при этом нужные люди проследят, чтобы он там не как барин сидел, а по-нормальному, от души. Если мы предъявим Настьке, что Калугин ответил по закону, она успокоится, перестанет выносить всем мозг и тихо-мирно родит.

 - Она волнуется за вас. У нее никого больше нет.

 Да что ж мне все уже  неделю рассказывают сказки в стиле «Ну, ты конечно тот еще долбоеб, но девушка тебе досталась приличная, не тупи, чувак, не беси мать своего ребенка!».

 - Я понимаю. И поэтому даю карт-бланш на любой план по устранению Калугина, какой только устроит главу клана. Главное чтобы этот недоделанный мститель больше не приближался к моей семье, потому что тогда я его коньком на ленточки порежу.

 - Доходчиво, - хмыкает Серега. – Тогда я поехал, Крис ждет. Когда вы домой?

 - Через неделю, если все будет нормально. Пару деньков погуляем и посмотрим город.

 Черт, как странно использовать в отношении Настасьи слово «посмотрим», но при этом жутко интересно знакомить ее с миром, который она еще не видела. В свое время мы помотались по миру и сборам, но редко видели что-то кроме катка. Огромной удачей считалось выбраться хотя бы один-два раза за двухнедельный интенсив.

 А теперь все иначе. Можно часами бродить по улицам, есть всякую гадость, пить вино в номере, трахаться в ванной, просыпаться после обеда. И знать, что скоро на работу, скоро сезон. Дети там программы ставят и отчитываются мне по видеосвязи, а Азарова старательно тренирует триксель: Настька пообещала, что если исполнит его в первой половине сезона, то будет крестной ребенка. Я, если честно, против назначения крестных и мечтаний о светлом будущем до получения результатов всех скринингов, но, в конце концов, будут проблемы – будем их решать. Если ей так хочется дружить с Леной, хоть это и не очень хорошая идея, пускай.

 Когда я возвращаюсь, Настасья уже закончила с книгой и слушает музыку, притоптывая ножкой, кокетливо высунутой из-под одеяла. Я чувствую громадное облегчение от того, что Калугин больше ей не угрожает. И остается решить только насущные проблемы.

 Где нам жить.

 К какой клинике прикрепить ее для ведения беременности, ибо я хочу быть уверенным на миллион процентов, что ребенку ничто не повредило.

 Чем ее занять, чтобы не случилось депрессии.

 - Настька, замуж пойдешь? – спрашиваю я неожиданно даже для самого себя.

- Пойду. Но после родов. Не хочу блевать на собственной свадьбе или выходить замуж толстой.

- Как у тебя все сложно. Только ребенка запишем как Крестовского Андрея Александровича.

 - Или Елену.

 - Ты уверена, что стоит так приближать Азарову? Я против дружбы с ученицами.

 - А против свадьбы с ученицей ничего не имеешь.

 - Только с одной конкретной.

Она счастливо улыбается, забавно потягиваясь. Приподнявшаяся рубашка обнажает пока еще плоский живот, и мне очень хочется к нему прикоснуться. И я не отказываю себе в удовольствии, подтягивая теперь уже невесту к себе и покрывая поцелуями тонкую чувствительную кожу.

 - У тебя же насморк!

 - А я ширнулся ксилометазолинчиком. Тайком.