Не приходя в сознание

— Здесь должен быть угольный ящик... — Левашов осмотрел пол, стенку. — Вот! — Открыв металлическую дверцу, он направил луч в нишу. Там, прикрытый угольным мешком, стоял небольшой клеенчатый чемоданчик с потертой ручкой и сбитыми уголками.

— Батюшки-светы! — шепотом воскликнул Пермяков. — Никак нашли?!

Вынув чемодан из ниши, Левашов прикинул его на вес.

— На, подержи... Будешь знать, сколько весят пятьдесят тысяч...

Чемодан открылся легко — замок был самый обычный. Вложенные в плотный целлофановый мешок, деньги лежали, прикрытые пижамой. Вначале, видно, их старались укладывать пачками по достоинству, но потом просто ссыпали как попало.

— Уверен, что они и посчитать не успели, — проговорил Пермяков.

— Не до того было.... Ничего мешочек... А теперь вкладывай все на место и закрывай чемодан. Остальное, как говорится, дело техники.

Войдя в тамбур своего вагона, они прислушались. Все было спокойно. Нигде не хлопнула дверь, никто не вышел вслед за ними.

— Ну что, — сказал Пермяков, — подобьем бабки?

— Пора. Я вот думаю, не сделал ли я ошибки... Может быть, мне следовало взять этого типа прямо в тамбуре, когда он возвращался? И тогда он уже сидел бы в отдельном купе.

— По-моему, все правильно. Никакой ошибки. — Пермяков помолчал и повторил: — Все правильно. Во-первых, ты не знал, зачем он ходил в пустой вагон. Не исключено, что это был обычный воришка, стащивший у кого-то бумажник. А может, человеку по нужде пришлось сбегать. И разоблачать себя вот так, с бухты-барахты, совершенно ни к чему.

— А во-вторых?

— А во-вторых, у него в поезде, возможно, есть сообщник. Вроде бы он едет один, ну а вдруг — не один? Вдруг деньги между ними разделены? Вдруг он ничего не прятал, а только сходил посмотреть этот тайник, чтобы убедиться в надежности? А сейчас мы о нем знаем, а он о нас — нет.

— Во всяком случае, мы на это надеемся, — улыбнулся Левашов.

— Мы можем быть в этом уверены. Знай он, что мы сидим здесь ради него, он не стал бы прятать деньги так близко. Ведь, по сути, они у него под рукой, он может взять их за две-три минуты. А мог спрятать их по-надежнее. В паровозе, к примеру. Мог отнести к первому километровому столбу и зарыть в снег. Мог, в конце концов, обшивку где-нибудь снять, положить между стенками деньги и снова все завинтить.

— Ну что ж, будем считать, что моя деятельность в коллективе одобрена. Тогда у меня вопрос к коллективу: кто он? Кого мы можем заподозрить с достаточной уверенностью?

— Я бы поставил вопрос иначе, — сказал Пермяков. — Кого мы можем освободить от наших подозрений?

— А имеем ли мы право освобождать кого-либо от наших подозрений?

— Ну... подозревать всех — это прежде всего аморально. Да и глупо.

— Понимаешь, Гена, — медленно проговорил Левашов, — я не думаю, что мы унизим чье-то достоинство, если вот здесь с тобой обсудим, преступник он или нет. Ведь мы никуда его не тащим и не требуем доказательств невиновности. Что ты думаешь об Арнаутове?

— Он давно на острове, многих знает, многие знают его.

— Во всяком случае, он так утверждает, — уточнил Левашов.

— Разумеется. Но он бы не стал так подробно врать. Врать надежнее немногословно, чтобы слушатели сами додумывали подробности. Каждый свои. Что касается Арнаутова... Дом в Ростове, машина, сад яблоневый... А сам здесь. Чего ему здесь сидеть? А того ему здесь сидеть, что он знает многих и его знают многие. В Ростове он чужой, хотя и родился там. Он везде чужой, кроме этого острова.

— Ты предлагаешь вычеркнуть его из списка?

Пермяков посмотрел на тусклую лампочку, переступил с ноги на ногу, а встретившись взглядом с Левашовым, опустил голову.

— Пусть остается... Пока.

— А молодой отец Борис?

— Его можно смело вычеркнуть. Он с материка едет. С женой опять же, а теперь и с дитем... До того ли ему?

— Если его никто не попросил доставить в Макаров небольшой чемоданчик, даже не говоря, что в нем...

— Маловероятно. А как тебе нравится Виталий?

— Довольно хамоватый тип. Сам говорит, что уже полгода без определенных занятий.

— Правда, — сказал Пермяков. — Пижон. И очень много о себе понимает.

— Может быть, потому, что чувствует себя состоятельным человеком?

— В любом случае вычеркивать из списка его нельзя.

— Не будем. А Олега?

— И Олег пусть остается. Он мне показался достаточно сильным для такого дела. И физически, и не только. Есть в нем какое-то волевое превосходство над тем же Виталием. — Пермяков поколебался секунду. — Да и я перед ним чувствую себя не в своей тарелке...

— Список растет. Как ты предлагаешь поступить с лесорубами? Ребята отчаянные, насмотрелись всякого, прошли через многое... В общем, тертые ребята.