Не проблема, а сюжет для книги. Как научиться писать и этим изменить свою жизнь

Посвятите одну страницу «Сожалениям», а другую – «Надеждам». Погружаясь в эти темные пещеры, будьте готовы к появлению самых разных воспоминаний. Носите блокнот с собой хотя бы неделю, чтобы иметь возможность фиксировать все свои воспоминания. Ложась спать, кладите дневник рядом с собой. Отправляясь куда-либо, несите его в руках, сумочке или рюкзаке. Поставьте будильник на десять минут раньше обычного времени. Когда он прозвонит, сразу же запишите свои сны.

Не считайте, что вы обязаны использовать в романе все эти идеи. Поскольку дневник – это ваша личная сокровищница, не цензурируйте себя. Записывайте все – от имени своего лучшего друга детства до медного запаха страха, когда вас поймали на краже лиловой губной помады из магазина, и вкуса первого поцелуя. В вашей жизни было очень многое. На этом этапе драгоценны все ваши эмоции, родившиеся из воспоминаний. Расскажите себе собственные тайны.

Выполняя это упражнение, я вспомнила тетю Беа, воспитательницу детского сада, которая запирала нас с сестрой в шкафу, когда ее зловещего вида сын устраивал кукольные представления для детей. Я вспомнила, как она пыталась заставить трехлетнего ребенка, который не успел дойти до туалета, съесть собственный кал. Когда я избавилась от этих глубоко спрятанных воспоминаний, их место заняли совершенно не связанные с ними и спрятанные еще дальше воспоминания о моей первой вечеринке в колледже. Так часто случается, когда устраиваешь генеральную уборку в ментальном доме.

Я все еще чувствовала себя провинциалкой в большом городе. Я выкрасила волосы в черный цвет, но сохранила свою челку. Я боялась всего на свете. Я никак не могла ощутить своей принадлежности к чему-либо и защищалась сарказмом и надменностью. Я пришла на вечеринку в чужой дом, как в свой собственный, и сразу же направилась на кухню, чтобы выпить для смелости.

Помню, что звучала музыка группы The Cure.

На мне была футболка Джимми Пейдж.

Народу собралось очень много, в каждом углу теснились небольшие группы разгоряченных студентов. Я только успела выйти с кухни, как в пяти метрах передо мной раздался крик. Толпа чудесным образом расступилась. И единственным, что отделяло меня от кухни, был какой-то парень.

С пистолетом.

Наставленным прямо на меня.

Пистолет был длинным, может быть, это даже было ружье. Он держал его в правой руке, как герой вестерна.

Я не знала его, никогда его прежде не видела, поэтому не думаю, что он хотел причинить какой-то вред именно мне. Просто у него был пистолет, он держал его в руке, и все остальные оказались достаточно умными, чтобы держаться от него подальше. А вот я отреагировала самым странным образом – и мне до сих пор за это стыдно.

Я не хотела, чтобы кто-нибудь подумал, что я испугалась. Поэтому я осталась на месте.

Время замерло. Так случается, когда вся жизнь проходит перед глазами. В доме воцарилась мертвая тишина. Парень с пистолетом смотрел на меня, а я на него. Ему было чуть за двадцать, длинные волосы, плащ… Похоже, он переживал тот же период гадкого утенка, что и я. Взгляд его был совершенно спокойным. Он ухмылялся. Тридцать человек, замерев, ожидали, что ситуация разрешится единственно возможным образом.

Парень не спускал пальца с курка. Время стояло на месте.

Меня буквально приморозило к мест у.

Неожиданно он бросил пистолет. И сделал большой глоток из красной пивной кружки. Все сразу зашумели, заговорили. Часы снова начали тикать. Парень, стоявший рядом, засмеялся, схватил того, с пистолетом, за руку. И они ушли через черный ход.

Я перевела дух.

Люди снова начали двигаться, но ко мне никто не приближался.

Я нашла ванную комнату, вошла и разрыдалась. Вышла я только тогда, когда исчезли краснота и все следы слез. Я нашла подругу, которая даже не подошла ко мне, когда все это произошло, и сказала, что нам нужно уйти. Уходя, я услышала, как кто-то пересказывает всю эту историю: страшненькая девушка настолько перепугалась, что не могла с места сдвинуться, когда пистолет был нацелен ей в лоб.

Когда я записала это воспоминание, возникло другое, потом третье… Они выстраивались одно за другим, как только весть об уборке ментального мусора распространилась по разуму. Некоторые воспоминания были страшными, другие смешными, третьи трагикомическими, по крайней мере для меня. Так, например, я вспомнила одно событие, случившееся в начале 90-х годов, когда я работала в магазине импортных товаров в Миннеаполисе. Магазин назывался Global Village. Такой магазин есть в Дулуте, а в Миннеаполисе, как мне кажется, он уже закрылся.

Одна из моих коллег, Сара, была женщиной потрясающей. Она красила губы ярко-малиновой помадой, пользовалась зелеными тенями. Фигура у этой брюнетки была, как у Джессики Рэббит. Ее можно было назвать этническим хамелеоном: слишком смуглая для Среднего Запада, слишком светлокожая для афроамериканки. Мужчины приходили к нам только для того, чтобы ее увидеть. Как-то раз пришел симпатичный эфиоп. Узнав, что Сара ушла на обед, он сказал, что подождет ее.