Не проходите мимо. Роман-фельетон

— Мы снимаем очерк о семье Калинкиных! — предъявляя удостоверение кинохроники, представился Юрий. — Я хочу взглянуть на обстановку, в которой протекает трудовой процесс одной из наших героинь. И, если удастся, заснять несколько кадров.

Директор пожал руку Можаеву и, косясь на Благушу, который о чем-то оживленно беседовал с Надей, прошептал:

— Прошу вас, товарищ оператор, на минуточку ко мне… Для конфиденциального разговора.

Юрий положил аппарат на стеллаж с забытыми и потерянными и прошел в директорский аквариум.

Руководитель камеры притворил дверь и плюхнулся в кресло. Мохнатая темнорозовая тюбетейка вертелась в руках директора с пропеллерной скоростью. Бросая испуганные взгляды на видневшегося вдали Мартына, директор произнес громким шопотом:

— Вы хорошо знаете молодого человека, с которым пришли?

— Да, — тоже почему-то переходя на шопот, сознался Юрий. — Он мой друг.

Директор упал в кресло. Махнул тюбетейкой в сторону стула: садитесь, мол.

Можаев присел.

— Очень странные у вас друзья, юноша. Это знаете кто? Рекордсмен потерь! Чемпион рассеянных! Мой кошмар! Стихийное бедствие!

— Да мы всего девять дней в вашем городе, — сказал Юрий. — И мой товарищ, по имеющимся у меня сведениям, вполне нормальный человек… Потери — они бывают у всякого… Но насчет рекордов не слышал… Может, вы путаете его с кем-либо?

— Нет, — шлепнув тюбетейкой о стол, сказал директор. — Я не преувеличиваю и не путаю. Я даже знаю его фамилию — Благуша! Верно? Так вот — это загадка природы. Он ходит к нам восемь дней подряд. Вчера и позавчера был два раза. Надя часто бывает в разъездах, так что я заменяю ее на выдаче вещей. И вот сижу, приходит он. Озирается растерянно по сторонам… Видит меня и очень смущается. Я его спрашиваю: «Что вы потеряли, молодой человек, и что вы хотите найти?»-Он смущается еще больше и говорит: «Зонтик».

— Зонтик? — изумился Юрий. — Это занятно. Мартын под зонтом — феерия!

— Да, да… Зонтик. Я записываю, где произошло событие, когда… Он путается… Наконец все оформляем. «Зайдите завтра, — говорю, — зонт будет ждать вас». Ваш друг приходит на следующий день — Нади снова нет, снова сижу я. Калинкина уезжала в автобусный парк — получить забытые в течение дня вещи. Вы думаете, нас только двое сотрудников? Нет, все жители города — наши работники… В Красногорске вы можете оставлять вещи, как в собственной квартире, — никуда они не пропадут… Так вот, приходит этот… друг… Я, знаете, в шутку его спрашиваю: «Опять потеря?» Он как-то очень вяло говорит: опять, мол, и опять зонтик… Понимаете? Уже два зонтика! Заполнили карточку — он уходит. На следующий день та же картина. Надя поехала отдавать вещи одному инвалиду — потерял человек часы, сам передвигается с трудом, мы обслуживаем таких на дому… А у меня на столе — груда калош. Был, знаете дождь накануне; в такие дни у нас косяком идут калоши, плащи, зонты… И выясняется, ваш приятель забыл калоши… На следующий день — чемодан. Потом — пудель по кличке Эскалоп, потом…

— Подождите, — сказал Юрий, — у меня завихрение мыслей… Этого не может быть… Пудель… калоши… Бред!

— Конечно, бред! — радостно вскричал директор. — Ведь ни одной из этих потерь мы ему не смогли вернуть… Понимаете — ни одной! Ладно, Эскалоп мог сбежать. Это, так сказать, проходит по рубрике «самодвижущегося имущества»! Но все остальное? Мистика! У нас в городе процент честности растет из года в год. Сейчас он равен девяноста пяти. Это значит, что из ста заявок об утерянных вещах мы удовлетворяем девяносто пять. А сейчас из-за вашего друга у меня вся статистика полетела кувырком… Из-за этих процентов уже звонили из прокуратуры. Выходит, какая-то шайка появилась в городе!

Десять заявок вашего приятеля сбили процент честности на восемь процентов! Кроме тою, мой потерянный аппетит и мой пропавший сон. Эти вещи — вы еще, может быть, не знаете, но я-то в курсе — найти и вернуть гораздо труднее, чем пару калош…

Директор поник в кресле. Тюбетейкой, как пресспапье, он промакнул вспотевший лоб.

— Сейчас мы развяжем этот узелок, — сказал Юрий вставая. — Мы устроим небольшой допрос, а если понадобится, то и очную ставку. Кстати, почему ваше учреждение называется «камерой»? Как-то несимпатично. Вы приносите людям радость, и вдруг — камера!..

Юрий вышел из аквариума. Надя и Мартын оживленно беседовали. Девушка смеялась.

— Простите, — сказал Юрий, — но у меня к тебе, Март, есть один разговорчик.

— Разумею, хлопче, — пробасил Мартын, радостно улыбаясь, — директор журился, верно? Ну, да мы сейчас с Надеждой все выяснили, я признал свои ошибки и лично все объясню руководству.

Мартын поправил очки и пошел за перегородку.

— Ничего не понимаю, — Юрий развел руками, — в чем дело?

Надя лукаво поглядела на стеклянную стенку директорского кабинета:

— Мартын сам вам все расскажет. Не волнуйтесь — конфликт исчерпан.

— Ну что ж, — произнес Юрий, закуривая трубку. — Я могу вытерпеть минут пять… Но не больше, потому что нераскрытая тайна не дает ни о чем думать, лишает человека работоспособности…

— А вы пришли к нам как на рабочий объект? — спросила Надя.