Не проклинайте мужа Светом

Оно и понятно — попробуйте разом отлежать все тело. А потом мучительно скрипите зубами, дожидаясь, пока в коже, для которой даже легчайшее касание становится сродни прикосновению раскаленного утюга, восстановится чувствительность.

Мессиру не повезло вдвойне — скованные чудовищным спазмом мышцы оказались не только перекручены невероятным образом, но еще и перерастянуты до того, что грозили вот-вот порваться. О трансформации пришлось сразу забыть — даже слабое движение приносило ему неимоверную боль. Ходить самостоятельно он не мог. Сидеть и стоять — тоже. Я и сюда-то его дотащила лишь чудом, успев в последний момент подхватить падающее навзничь тело. А потом предвкушающе потирала руки, неожиданно осознав — вот он, мой шанс душевно отомстить.

Первое же прикосновение к спине вызвало в теле инкуба волну болезненной дрожи. Мессир вцепился в матрац зубами и после первого же движения захрипел так, что я растерянно отпрянула. А затем и вовсе сползла на пол, недоуменно рассматривая бьющегося в судорогах мужчину.

— Твою же демоническую руну… что же мне делать-то с тобой, чудовище?

Он снова захрипел, уткнувшись лицом в простынку. На его висках выступили крупные капли пота. Вены на руках страшновато вздулись, почти зажившие раны от врыдловского когтя снова открылись и начали сочиться тоненькими струйками крови, пачкая и без несвежие простыни.

— Да-а… так дело не пойдет, — пробормотала я, озабоченно потирая затылок. После чего решительно вышла, растолкала сонного трактирщика, всунула ему в потную руку несколько золотых, велела разбудить самую толковую и нетрусливую служанку и отправить в знакомый розовый домик с заказом.

Вернувшись обратно, первым делом присела рядом с тяжело дышащим инкубом и, положив ему ладонь на затылок, осторожно погладила. Мессир настороженно замер, так и не выпустив изо рта изжеванную простыню, но потом устало прикрыл веки и задышал чуточку ровнее.

— Сейчас станет полегче, — пообещала я, бережно и аккуратно массируя ему каменную шею. — Извини, я не знала, что будет больно. Сейчас все исправим. Просто полежи спокойно, я сама все сделаю.

Служанка управилась на удивление быстро и, робко постучав в дверь, всунула мне в руки приглушенно звякнувший мешочек. Порывшись среди склянок и бережно завернутых в тряпочки мазей, я мысленно поблагодарила госпожу Ольдман с ее предвиденьем, уверенно открыла одну из баночек, набрала в ладонь полупрозрачную субстанцию с приятным травяным ароматом и, повернувшись к постели, на всякий случай предупредила:

— Сначала будет больно. Терпи.

Но ответа не дождалась, после чего вздохнула и начала осторожно размазывать обезболивающее по мужской спине.

Надо сказать, инкуб меня удивил — больше не рыкнул ни разу, хотя от боли его порой самым настоящим образом перекореживало. Я не останавливалась. Но и не спешила, терпеливо втирая мазь до тех пор, пока она не впиталась полностью. Затем взяла следующую склянку и, намазывая уже второй слой, позволила себе легкие массирующие движения. И во второй раз прошлась от шеи до самых пяток, не оставляя без внимания ни один, даже самый крохотный участок.

Не всегда Мессир готов был безропотно это терпеть. Когда я дошла до ягодиц, он заметно напрягся. Даже со скрипом повернул голову, отыскивая меня взглядом, но не преуспел — я сидела в это время у него в ногах и сосредоточенно обрабатывала самые интимные участки его бедер.

Малу-помалу он успокоился и снова закрыл глаза, дыша уже не так тяжело, как раньше. А когда снадобье, наконец, заработало в полную силу, и Мессир устало обмяк, я мысленно поблагодарила ведьму еще раз — мази она выбрала самые сильные. Видать, и впрямь готовилась к встрече, раз отдала служанке заранее собранный мешок.

Вторая заминка у нас случилась, когда я попросила Мессира перевернуться на спину, чтобы обработать остальные части его немаленького тела. От моей просьбы он заметно поморщился, заворчал… но получил чувствительный шлепок по ягодицам и с грозным рыком, от которого задрожали стены, перевернулся.

Толкнуть его в плечо и опрокинуть навзничь было уже нетрудно — руки-то я ему в порядок еще не привела, вот и не дотянулся. А уж избавить от обрывков одежды и, прикрыв срам куском рукава, обмазать с ног до головы — и того проще. Благо инкуб больше не сопротивлялся. Только следил прищуренными глазами, время от времени выразительно сжимал кулаки, и, чувствуя, что пальцы по-прежнему слушаются плохо, недовольно сопел.

— Как я пойду обратно, ты не задумывалась? — наконец, соизволил он подать голос, когда я сноровисто обрабатывала его живот.

— Нет, — равнодушно откликнулась я. — Нам, женщинам, лишний раз думать не положено.

— А одежду для меня ты хотя бы догадалась заказать?

— Я тебе не служанка и не жена, поэтому заботиться о твоем благополучии не обязана.

— А я если бы была женой? — задал коварный вопрос инкуб.

Я на мгновение остановилась, одарив его задумчивым взглядом.

— Тогда ты бы сам решал, что и кому я должна.

— И ты бы покорилась? Позволила за себя все решать?

— А ты бы дал мне выбор?