Не пролететь мимо Земли

Парнишка рассмеялся и пристально посмотрел в глаза Грину. Рома испытал короткий приступ тошноты. Перед глазами его снова мелькнул резистор, а затем пронесся рубильник странной формы, но Грин отчетливо понимал, что это рубильник, а не что-то еще, и увидел свою руку в оливковом рукаве, нажимающую на рычаг, и тут же он увидел, как вспыхивает лампочка… Рома потряс головой и отступил на шаг. Инопланетянин предлагал ему закончить рисунок. Замкнуть цепь.

Грин провел пальцем по стеклу, завершив схему, потом вопросительно посмотрел на парня и сказал:

– Так устроит?

Парень снова засмеялся и кивнул. Этот жест, был, похоже, одинаков у всех разумных рас. Лифт остановился в очередной раз, на индикаторной панели вспыхнули три черточки и какая-то загогулина. Символы обозначали ранг того, кто требовал остановки на этом этаже. Грину пора было выходить. Вместе с ним из лифт покинул и паренек, проявивший интерес к электрическим цепям. Они пошли в одну сторону по коридору. Пол здесь был устлан ковровой дорожкой, не очень толстой, но сравнительно новой. Рома шел медленно, осматривая таблички на дверях и боясь заблудиться, а паренек со свертком усвистал куда-то вперед. Он явно знал дорогу. Рома наконец нашел единственную табличку на русском – «Мастер Генрих» и коснулся панели в форме приблизительной ладони. Двери разъехались. Рома шагнул внутрь. Огромный меч, висевшей на стене прихожей, напомнил парню детский фильм «Айвенго», финальную драку отряда Робин Гуда с засевшими в крепости рыцарями, и песню Высоцкого: «Значит, нужные книги ты в детстве читал». Тут Грин заметил соседа по лифту.

– Дин гафетлиг Ника гицебакф[3], – говорил паренек, отдавая сверток мастеру Генриху.

– Ихи[4], – ответил наставник.

Рома остановился.

– Зе датексхив гибне ктулуз, рафре бо тофик[5], – продолжил парень.

– Ихи, – повторил мастер Генрих.

Парень обернулся, приветливо кивнул Грину и вышел. Двери закрылись.

– Проходи, Рома, – сказал наставник.

Они прошли в комнату.

– Это ваш сын? – спросил Грин.

– Это любовник моей жены, – сказал Мастер Генрих, убирая сверток в шкаф. – Да ты садись, вон диван.

Он махнул рукой в сторону предмета, походившего на диван так же, как на сады Семирамиды. Ошеломленный Грин сглотнул.

– Хороший меч у вас там в прихожей, – сказал он. – Но только не пойму я, как вы его носили, он ведь по земле волочиться должен…

Мастер Генрих так посмотрел на него, что Рома почувствовал себя полным идиотом и замолчал.

– Везде свои порядки, Рома, – сказал мастер Генрих. – Биологически более оправданно, если у детей одной женщины разные отцы, это увеличивает количество генетических комбинаций. Нам разрешили иметь двоих детей, потому что я чужак, свежая кровь всегда ценна. А теперь она ищет отца для своего третьего ребенка. А меньше трех детей нельзя, оштрафуют.

– Простите меня, – сказал Рома.

Мастер Генрих пожал плечами.

– А такой меч никто никогда не таскал на себе, эспадон использовали только всадники, – сказал мастер Генрих. – Да и то, больше против своих, таких же бронированных чучел… Арабы, например, кованых панцирей почти не носили. Климат Святой Земли не располагает к этому. Зато и верткие воины были, как черти. Так на них с такой дурой выходить не имело смысла, пришлось переучиваться под легкий короткий меч, бастарт…

Грин сделал несколько шагов к «дивану», но сесть не решился. Темно-синий куб покраснел при приближении парня, шерсть на нем угрожающе встала дыбом. Наставник повернулся к Роме спиной и что-то искал в столе, выдвигая и задвигая ящики.

– Вы с сарацинами воевали? – спросил Грин.

– А как же. Я участвовал в первом крестовом походе, – ответил мастер Генрих, доставая небольшой плоский квадратик. Рома смотрел, как наставник вставляет его в узкую прорезь на боковине вещи, больше всего напоминавшей огромную пластиковую плюшку.

– А вот скажите пожалуйста, мастер Генрих, – сказал Грин задумчиво. – Вы вот пошли в крестовый поход… Вы верили, что боретесь за святое дело? Считали себя правой рукой Господа, карающим мечом, призванным очистить землю от скверны?

Мастер Генрих взял в руки пульт.

– Я еще на Земле заметил, что тебе необходима вера, – сказал он, подходя к дивану. –Каждый, кто вынужден убивать и грабить, хочет верить, что делает это ради высокой цели.

– Но ведь чеченцы, – начал Рома. – Они ведь террористы, они… Вы ведь сами знаете!

Мастер Генрих вздохнул и погладил диван. Диван, как показалось Грину, тоже сочувственно вздохнул вместе со своим хозяином и принял вполне обычные формы.

– Не бойся, – сказал мастер Генрих ученику. – Он сам тебя боится. Садись, – предложил наставник и сам сел первым.

Рома последовал его примеру. Диван оказался мягким, но не противно провисающим, а пружинистым, и к тому же, теплым.