Не промахнись, снайпер!

— Приведите себя в порядок, красноармеец Егоров. Выглядите как оборванец.

В этом он был прав. Гимнастерка, шаровары, не только заношенные, но и расползлись по швам. Я их штопал и зелеными, и черными нитками, какие удалось раздобыть. Правда, подошвы ботинок, на мой взгляд, были прилично замотаны телефонным проводом, который шел ровным аккуратным рядком. Впрочем, так в основном выглядели боевые остатки роты. Старались, приводили себя в порядок, пока нас проверяли в штабе. Несколько человек носили начищенные ваксой немецкие сапоги. Трофейное оружие у нас забрали, но сапоги оставили.

— Аккуратная обувь, — похвалил их владельцев взводный, который немецких сапог раньше никогда не видел.

— С фрицев сняли, — ухмыльнулся кто-то.

— С мертвых, что ли?

— С уничтоженных, — поправили его.

Сейчас мы ждали обещанную смену обмундирования, которое обещали привезти не сегодня завтра. Новобранцы, те вообще в цветастых рубашках, пиджаках да чунях ходили.

— Мне трофейных сапог не хватило, — пояснил я. — А если насчет постираться, то брюки и гимнастерка точно разлезутся, товарищ младший лейтенант.

Повышать в звании своего однофамильца я не собирался. Не заслужил. От дальнейшего препирательства меня спас Чистяков. Проходя мимо (а может, специально подошел), сказал, что в ближайшее время рота получит новое обмундирование, но ботинки надо почистить. На этом процедура знакомства с новым взводным закончилась, и мы разошлись на занятия.

Судьба сложится так, что мне придется быть на фронте рядом со своим однофамильцем несколько месяцев. Это большой срок. Я, несмотря на возникшую с первой встречи неприязнь, хотел бы в нескольких словах описать его биографию, которую мы позже узнали.

Среднего роста, худощавый, с развитыми плечами гимнаста, Олег Семенович Егоров закончил десятилетку, отучился два курса в институте, а после начала войны поступил в Саратовское пехотное училище. Красивый, самолюбивый парень закончил его, как и школу, на «отлично». Лучшим из выпускников обещали сразу присвоить «лейтенанта», а с двумя кубиками прямая дорога в командиры рот, которых постоянно не хватало. Но самолюбивому, хорошо подготовленному парню не повезло. Кому-то из опытных, имевших боевой опыт выпускников присвоили «лейтенанта», и ушли они командовать ротами. В отношении молодняка начальник училища сказал примерно так

— Ну, какие из них лейтенанты да командиры? Шесть месяцев бегом по верхушкам, а до войны командиров два года готовили.

Так Олег Егоров попал в стрелковый полк обычным командиром взвода, где никого не интересовало, как старательно он учился и что один из очень немногих имел за плечами десятилетку и даже два курса института. Взвод он принял нервный и сжатый, как пружина.

По существу, Олег оставался еще мальчишкой, не понимая, что звания, должности, успехи в спорте мало что значат. Шла война, более того, тяжелый и крайне неудачный для нас ее период. Удержать катившийся на восток мощный вал немецкого наступления — вот что было главным. Егоров этого тоже пока не понимал, да и реальную обстановку на фронте толком не знал. Мы дали крепко немцам под Москвой, дадим еще! Кроме того, младший лейтенант, прибыв в полк, на одной из посиделок с другими командирами хорошо выпил и похвалился «боевым» эпизодом из своей биографии.

Немцы постоянно пытались уничтожить с воздуха (реже взорвать путем диверсии) железнодорожный мост через Волгу. Это им так и не удалось, охрану наладили крепко. Весной сорок второго курсанты училища, помогая частям НКВД, участвовали в одной из операций по поиску немецких диверсантов. Ничего особенного: прочесывали местность, задерживали подозрительных лиц. Никаких диверсантов в глаза не видели. Но однажды наткнулись на вооруженную группу, которая оказала сопротивление и прорывалась в лес.

Сотрудники НКВД понесли потери, был ранен кто-то из курсантов. Олег Егоров тоже стрелял по убегавшим людям в телогрейках, которых, взяв в плотное кольцо, частично перебили, а некоторых взяли живьем. Кто они были — диверсанты или обычная бандитская группа, расплодившиеся в годы войны, осталось для курсантов неизвестным. Но вернувшихся с операции встречали как героев, объявили благодарность.

Подвыпивший Олег красочно описал «бой», скромно намекнул, что одного из диверсантов уложил он лично. Увлекшись, рассказывал про свист пуль над головой, кое-где невольно завирался. Не замечал, как с усмешкой переглядываются в компании фронтовики, а старший лейтенант Чистяков постукивает мундштуком о стол, намекая разошедшемуся командиру взвода, что пора остановиться.

С тех пор фронтовики батальона Олега Егорова всерьез не принимали, иногда с сочувствием напоминали про опасную учебу в тылу. Прозвище Диверсант надолго прилипло к младшему лейтенанту. Поэтому Егоров так неприязненно воспринял эпизод с убитым немецким танкистом, считая, что его в очередной раз поддевают. Это родило неприязнь ко мне, которая, к сожалению, пройдет не скоро. С сержантами ссориться не решался, им палец в рот не клади, а на рядовых бойцах можно было от души показать настоящий командирский характер.