Не прощай мне измену (СИ)

Вчера было не до жалюзи. В утреннем свете рельеф гладкой кожи будто сияет изнутри и выглядит особенно притягательно. Муж стал посуше, похудел. Это очень красиво, жаль, тут нет камеры, да, хоть телефона. У меня в галерее сотни фото его спящего. Считается, что во сне люди выглядят настоящими — беззащитными, иногда по-детски умилительными — потому что снимают маски, которые носят, чтобы кем-то казаться. Это всё не про Тима. Он спит, как прекрасный хищник, в расслабленных мышцах — сила и мощь. Любуюсь.

Лица не видно, но я слишком хорошо помню, как солнце играет в ресницах, подсвечивая пушистые кончики, как они вздрагивают и появляется складка между бровями, если что-то снится, как темнеет на подбородке щетина и приоткрыты мягкие губы. У него на плече — идеальное место для моей головы и в ямке ключицы особенно сладко пахнет любимым человеком. Пульс учащается, сжимаю колени. Подушечки пальцев горят от желания погладить твёрдые плечи, грудь, живот… Раньше я так будила его.

Стоп, Сима. Тихо скольжу вниз по лестнице и топаю к нарисованному Тиму за привычной порцией боли, пока не провалилась обратно в него, в нас, в ощущения и воспоминания, которые всколыхнул вчерашний вечер. Больше нельзя. Глупо отрицать, что нас тянет друг к другу, но сколько мы так продержимся, пока всё не разрушится окончательно?

Жить на руинах когда-то счастливой семьи и видеть, как тень предательства будет медленно убивать отношения. Жалеть об утерянном слепом доверии, наблюдать, как копится раздражение, вылетают упрёки, превращая бывших близких людей в чудовищ. А дальше что? Одиночество и тоска, даже когда вы рядом? Господи, страшно как.

Подхожу к стене — абсолютно чистая. Ни одного белого следа, а этого не так-то легко добиться. Словно Тим просто сошёл со скетча и лёг на диван. Только влажная губка — молчаливый свидетель попытки мужа стереть… свой поступок. Прячу лицо в ладонях и качаю головой. Ну вот как? В нашей вчерашней передышке он увидел первый шаг к возвращению назад. Давить не будет, Тим вообще сторонник подхода “по любви”, но вся беда в том, что ему достаточно быть собой, чтобы хотелось вернуться.

А мне не нужна передышка, хочу полноценно дышать. Пусть ровно и без надрыва от счастья. Пусть со свободным сердцем. И пусть нескоро. Но дышать. Вчера муж, как обычно, на рефлексах прикрывал углы ладонями, не подозревая, что без него под джинсами у Симы уже все бёдра в синяках. И точно будут новые отметины, потому что не вернусь. Я ошибалась, когда искала силы подать на развод в образе жестокого Тима. От него такого, как сейчас, мне ещё больше хочется бежать.

На дне рюкзака нахожу уцелевшую чудом визитку. Жизнь её потрепала — белый потёртый сгиб пришёлся как раз на цифры номера телефона, две из них еле видны — то ли тройка, то ли восьмёрка, то ли ноль, то ли шестёрка. И я не уточняла сроки, может быть уже поздно, но пофиг. Пишу.

Сима Власова: Я согласна.

Глава 36

Откладываю телефон и прикрываю глаза. Казалось, решение принять так сложно, а всё произошло словно само собой. Без моего участия. И сейчас я наблюдаю какую-то другую Симу, которая делает второй шаг — открывает ноутбук с той самой страницей на Госуслугах и заполняет заявление на регистрацию расторжения брака.

Жутковато и некомфортно понимать, что перемены происходят прямо сейчас и неизвестно к чему они приведут. Даже осознание того, что это мой выбор не спасает. Дурацкая привычка визуализировать подкидывает воображению картинку: костяшки домино падают одна за другой, складываясь в причудливый узор моей другой жизни. Рядом со спящей прежней.

Слушаю мерное дыхание этой прежней жизни и ничего не могу с собой поделать — чувствую себя предательницей. Я развожусь и уезжаю. Или в обратном порядке — неважно. Куда уезжаю, пока ещё не ясно, вполне могла опоздать с ответом на предложение Сизова. Кстати, не представляю, что он подумает, получив от меня согласие в начале седьмого утра. Но даже если поздно в Берлин, всё равно уеду куда-нибудь до июня, а там, глядишь, выстрелит какой-нибудь из грантов.

Изучаю это ощущение, пытаясь понять, почему мучает совесть. Мы почти семь лет прожили вместе, практически не разлучаясь. Самое долгое — на две недели, когда Тим загремел в инфекционку. Ну пусть шесть с половиной лет — это почти две тысячи четыреста дней вместе, во время которых всегда обсуждали важные решения. Отъезд на продолжительное время или развод — именно они. Только как обсуждать, если Тим заведомо против по обоим пунктам?

Экран телефона загорается входящим:

Вячеслав Сизов: Очень рад, Сима. Времени немного, предлагаю сегодня встретиться в том же кафе для обсуждения деталей.

Значит, Берлин.