Не проси моей любви (СИ)

Взяв тряпку и ведро, я принялась собирать с пола грязную воду. Неловко задела шкаф и свадебное платье неопрятным комом свалилось вниз. Это стало для меня последней каплей. Плюхнувшись на грязный пол я разрыдалась. Размазывая по лицу слезы, я вытащила телефон и опять набрала Сашку. Но равнодушный голос вновь сообщил, что аппарат абонента выключен. Ну как же так?! Как же так?!

Проревевшись, я подняла с пола платье и сунула его в мешок для мусора. Потом, ругаясь сквозь зубы, кое-как собрала с пола остатки воды — те остатки, что еще не утекли к соседям. Из-под кровати выплыл какой-то открытый пузырек с раскисшими таблетками. Наверняка очередные Сашкины БАДы. Его я сунула в мусор с особым удовольствием.

А после, обозрев уничтоженную квартиру, послала все к черту. Переоделась, стянув с себя изгвазданную одежду, собрала себе еще один комплект — на завтра и вышла. Закрыв квартиру, я не сдержала истерический смешок — как же вовремя Олежка постирал и принес плед!

Обратный путь дался легко, хитрецы-светофоры будто чувствовали, что мне необходима помощь, а потому до офиса я добралась сверхбыстро. Открыла двери и, закрыв их за собой, поплелась в туалет. Как я под краном отмывалась от грязи — непередаваемая история, достойная быть увековеченной на глиняных табличках.

И как я потом сушила свои амулеты — половина из которых пришла в негодность. Но родичам я об этом не скажу, засмеют. Да и кому я нужна, право слово? Папина фамилия в нашей стране неизвестна, а с мамой… Ну кто свяжет выбраковку с сильнейшей лунной жрицей этого поколения?

Вытащив из сумки длинную футболку, я переоделась в нее и устроилась в комнате отдыха. Будильник завела на шесть утра — не хватало еще, чтобы кто-нибудь из ранних птичек застал меня в старой растянутой футболке и трусах с голубыми мишками.

Полночи я просто лежала и таращилась в потолок. Потолок, кстати, знаком до мелочей — когда на работе случались авралы и запарки, я всегда находила пять минут, чтобы потупить. И всегда находила верное решение именно так, бессмысленно таращась на самый обычный офисный потолок.

Сон не шел. Я то начинала прикидывать, что мне делать с квартирой — звонить страховщику, то гадала, что скажет мама — она и так от Сашки не в восторге. Потом в красках представила, что мне скажет Еська.

А потом подумала, а может в словах Василия есть резон? Надежный ли это мужчина? Сашка просто взял и сбежал!

«Но, может быть, у него была причина? Вдруг что-то случилось с его мамой?», беспомощно подумала я. И провалилась в сон.

Глава 5

В шесть утра я хотела убивать. Голова гудела, в глаза как будто горсть песка сыпанули, да еще и шея затекла. Все-таки продавленный офисный диванчик не то же самое, что кровать с ортопедическим матрасом.

С шести утра я названивала Сашке. Хотя уже понимала, что он просто ушел. Не захотел решать мои проблемы.

— Мари? — раздался за спиной ошарашенный голос Глеба.

— Глеб? — хрипло выдавила я.

Он молчал. А я не спешила поворачиваться. Ведь я стояла у окна с чашкой кофе и… Та-дам, в старой растянутой футболке и трусиках с синими медвежатами. До переодевания я еще не дошла. Черт.

«Надеюсь, белье не торчит».

— Да ладно, Тома, — фыркнул вдруг Глеб, — у нас нет дресс-кода. Кофе еще есть?

Тома, Глеб называл меня по фамилии только когда… Нет, не думай. Не вспоминай. У вас ничего не сложилось тогда и уж тем более не сложится сейчас.

«У меня Сашка…» привычно подумала я и вдруг поняла, что у меня никого нет. Никого. Папа во Франции, мама далеко, а я… А мое свадебное платье киснет в мусорном пакете.

По щекам побежали горячие слезы. Только не оборачиваться. Глеб там, за спиной, ворчит на кофеварку, ищет печенье и что-то говорит. Сейчас он нальет себе кофе и уйдет в кабинет, а я успокоюсь. Успокоюсь, переоденусь и подкрашу ресницы. Это проверенный способ, чтобы удержать слезы.

— Мари? Мари!

Он схватил меня за плечо и резко развернул. Увидел мои слезы, коротко ругнулся, отставил свою чашку, забрал из моих рук мою и крепко обнял. Так крепко, как будто я падала, а он поймал.

Уткнувшись в его сильное плечо, я разрыдалась в голос. Кусала губы, чтобы заставить себя замолчать, но внутри меня скопилось слишком много чувств. Слишком много.

Глеб гладил меня по голове и плечам, прижимал к себе и что-то шептал по-румынски, мешая свой родной язык с русскими словами.

— Что случилось, Мари?

— Я не выхожу замуж, — выдохнула я, все так же прижимаясь к нему.

Тихий выдох, и Глеб стискивает меня еще крепче.

— Ничего, ничего. Он просто дурак, если…

— Я сама так решила. Сегодня ночью. Или вчера вечером? — я нервно рассмеялась.

И тут же почувствовала, как заливаюсь краской. Истерика схлынула, и я поняла, что на мне нет бюстгалтера, что я прижимаюсь к Глебу и нас разделяет только два тонких слоя ткани. Его и моей футболки. И его руки, его руки так близко к моей… К моим бедрам.

Он отпустил меня, но как-то неловко, как будто через силу. Поймав его взгляд, я поразилась тому, насколько звериными были его глаза. На меня смотрел не Глеб, на меня смотрел его волк.