Не проси прощения (СИ)

— Только самый первый, когда её выписали из больницы, — тут же откликнулся сын. — А со следующего года мы с Мариной начали уходить к однокласснику. Точнее, даже уезжать. В загородный дом.

— И мама оставалась одна? Да?

Макс нервно заёрзал на стуле. Ещё и Лера с её осуждающим взглядом… Виктор уже понял, что девочка его сыну попалась сообразительная в плане человеческих отношений. И всё поняла по одному этому намёку.

— Пап… ты к чему?

— Смысл жизни Иры всегда был в семье, — вздохнул Виктор и, видя, как вновь побледнел сын, добавил: — Не вини себя — виноват я, никто больше. Из-за меня всё случилось. А вы с Мариной просто зализывали раны. Но маме от этого было не легче. Она осталась одна. Я её предал, вы выросли, стали чаще уезжать. Она лишилась семьи в одночасье. Поэтому и не хочет делать операцию — не видит смысла.

— Пап! — прохрипел Макс в таком ужасе, что Виктор даже немного испугался за его эмоциональное состояние. — Но мы ведь любим её! И никогда… никогда не хотели, чтобы так получилось!

— Макс, — Виктор качнул головой, с болью глядя на сына, — я тоже любил. И тоже не хотел. Однако, видишь, что натворил? Иногда всё получается само собой, когда плохо думаешь или идёшь на поводу у собственного эгоизма. Я не сравниваю себя с вами, не думай, пожалуйста. Я был взрослым мужиком, вы — детьми. Вам самим нужна была поддержка, а дома грустная мама, вот вы и начали уходить из дома всё чаще.

— Это она… сама… тебе сказала?

— Нет. Ира не стала бы жаловаться на вас, что ты. Я догадался. Это несложно. Я разрушил нашу семью, причинил вам огромную боль и горе, и это — причина. Всё остальное только следствие моего поступка. Поэтому не кори себя.

— Вряд ли получится, — поморщился Макс, опуская взгляд. Бледный, с лихорадочно блестящими глазами, сын сжимал кулаки и тяжело дышал, явно унимая бушующие эмоции. — Ладно… Что ты предлагаешь, пап? Я не представляю, как… Как можно вернуть маме волю к жизни? Если ей не стало легче даже после рождения Ульянки!

— Да, это будет непросто, — подтвердил Виктор. — Но нужно постараться.

— Я сделаю всё, что ты скажешь, — горячо ответил Макс, и Лера подтвердила, жалобно воскликнув:

— И я!

Хороший у него всё-таки сын. Да, горячий и упрямый, импульсивный и обидчивый, но хороший. Глядя на Макса, Виктору даже хотелось верить… и верилось — всё получится.

Ну а пока нужно было ехать к Борису и Марине.

59

Виктор

Зятю он позвонил, когда уже подъехал к их с Мариной подъезду и припарковался. Конечно, было рискованно делать так, тем более что Борис просил без самодеятельности, но Горбовский надеялся, что от ворот поворот всё же не получит.

— Виктор Андреевич, — сказал зять тихо, сняв трубку через несколько секунд, — вам повезло, Марина и Ульяна спят. Но скоро проснутся. Что-то случилось?

— Да. Слушай…

На рассказ ушло не более двух минут, а как только Виктор замолчал, Борис немедленно откликнулся, заявив:

— Поднимайтесь сейчас же.

— Ты уверен? — нахмурился Горбовский. — Может, ты сначала…

— Уверен. Неважно, придёте вы сразу или я прежде поговорю с Мариной, — она по-любому первоначально примет всё в штыки. А у нас, как я понял, на счету каждый день.

— Да, верно.

— Значит, поднимайтесь. Будем держать оборону вместе, — хмыкнул Борис и отключился.

Было страшно. Не страшнее, чем в тот вечер, когда Ира почти умерла на его руках и когда потом её увозили на операцию… и не страшнее, чем в тот момент, когда Вронская рассказывала Виктору об Ирином диагнозе. Но сравнимо. Хотя Горбовскому казалось, что «страшно» здесь всё-таки не совсем верное слово. Больше подошло бы «стрёмно». Да, именно так. Идти к дочери, которая двенадцать лет не хотела его ни видеть, ни слышать, даже деньги не брала, было очень стрёмно.

У Иры были большие шансы на успешную операцию. И сейчас, несмотря на всё озвученное Машей, — тоже. А вот в случае с Мариной и её отношением к Виктору шансов на успех не было никаких. Но ради матери разговаривать с ним она будет — это Горбовский знал точно.

Выйдя из лифта, Виктор нашёл взглядом нужную квартиру, подошёл ближе — и тут дверь распахнулась. В образовавшийся проём выглянул Борис, взбудораженный, в обычной серой футболке и спортивных штанах, и кивнул Виктору.

— Заходите. Минут пятнадцать ещё спать будут, я думаю. Вы пока разденьтесь и руки помойте. Чай, кофе?

— Нет, спасибо.

— Тогда просто проходите на кухню. Я Марину к вам сам приведу чуть позже.

Виктор наведался в ванную, оторопело потаращился на плитку с рыбками и ракушками, умылся и нервно протёр голову — как будто это могло помочь перестать переживать, — а потом тихонько прошёл на кухню и сел за стол.