Не проскочи мимо! Два кусочечка колбаски… Стоянка поезда одна минута

«Гости – это хорошо, гости – это интересно!», – думала Яна, с удовольствием потягиваясь, чтобы размять затёкшую спину и шею. Но даже представить себе не могла насколько это будет интересно.

Гостей оказалось трое: дед Трофим – высокий старик, не согнутый годами и явно русский, и две сестры-тувинки, такого же неопределённого возраста, как и баба Шура, Падма⁴ и Сайлыкмаа⁵. И, кстати, хозяйку Яны звали Шуру, а не Шура, что в переводе с тувинского означало – красивая. Это уже русские так переиначили на свой лад, чтобы удобнее было произносить. Две сестрички, русский дедушка и бабушка Шуру оказались единственными жителями посёлка Ал-Чуур. Заходили гости в дом не торопясь, степенно произносили – «Экии!», что означало – «Здравствуйте!». Вежливо спрашивали друг у друга: «Кайы хире чоруп тур сен?» – «Как дела?» и внимательно выслушивали ответ.

На ужине во главе стола было, как оказалось, самое почётное блюдо тувинцев – ужа⁶, которое готовится на сватание невесты, самого свадебного пира, рождение ребенка, обряда освещения или больших праздников ради самого уважаемого человека. Им, к своему немалому смущению, оказалась Яна. И пришлось ей совершать целый ритуал за столом: отрезать мясо и жир с левой стороны ужа, класть их на правую сторону тарелки, затем отрезать с правой стороны, первой съесть кусочек, а потом угощать всех остальных.

На этом обряды не закончились. Все присутствующие ещё раз представились Яне, и оказалось, что у каждого есть второе, сакральное, имя, которое сообщается другому человеку только в знак полного доверия. Первой встала из-за стола бабушка Шуру, торжественно подняла большую рюмку с арага – молочной водкой, сделала маленький глоток и произнесла – Шенне, что означало «пион», и чокнулась с Яной. Пришлось той повторять эти действия в обратном порядке и назвать своё полное имя – Ульяна, другого-то второго имени у неё не было. Сайлыкмаа была ещё и Урана (мастерица, рукодельница). Падма – «звездой» Сылдысмаа. Дед Трофим – Балчыр, что в переводе означало – «светлый». Как чуть позже поняла Яна, имя это было дано ему не только в силу светлой кожи, но и светлой его души. Яне тоже пообещали найти со временем тувинское имя.

Яну очень тронул этот ритуал, а по её телу до самых ног разлилось тепло не только от выпитой водки, но и от любви к этим простым, открытым, гостеприимным людям. Как-то сам собой завязался разговор о тувинских обычаях, истории, легендах. Яне особенно понравилась легенда об озере Увс-Нуур или Убсу-Нур (у озера тоже было второе имя). С тувинского его название можно было перевести, как «озеро, впитывающее реки». Такой вариант допустим, учитывая количество рек, впадающих в него. Другая версия предполагает происхождение названия от «субсен» – монгольского понятия, обозначающего горький осадок в кумысе, непригодный для питья, что ассоциируется с горько-солеными водами озера. А вот легенда о происхождении самого озера была такая: «В стародавние времена жили в этих степях два племени – халхи⁷ и тугнусы⁸. Степи были бескрайними, места всем хватало, да вот беда – уж больно воинственными были те племена. Постоянно воевали меж собой. Военная удача была то на стороне халхи, то на стороне тунгусов. И продолжалось это долго, не один год, не одно десятилетие и даже не одна сотня лет, пока не встали во главе племён мудрые вожди. Решили они положить конец войне, поженив своих детей – красавицу-дочь вождя племени тунгусов Алчу и сына-батыра вождя племени халхи Убсумоола. Собрались на свадьбу оба племени, все пришли, от мала до велика. Столы поставили кругом, чтобы никому обидно не было. Женщины расстарались – еды на столах было с избытком, арага и архи⁹ лились рекой. Сначала всё шло мирно, но потом, то тут, то там под влиянием алкоголя стали возникать ссоры. Слово за слово, и вспыхнула битва. Напрасно вожди племён пытались урезонить своих соплеменников. Напрасно Убсумоол пытался встать между дерущимися. Напрасно красавица Алчу пыталась уговорить их одуматься. Недолго развевалась белая её фата над полем битвы. И длилась эта битва не один день и не одну ночь, пока все мужчины не погибли. В живых остался только Убсумоол. Нашёл он в груде бездыханных тел свою наречённую, свою ясноокую с глазами неба Алчу, свою любимую, ибо не только ради мира своих племён жаждали их молодые сердца этой свадьбы. Поднял её на руки, поцеловал в уста. Открыла глаза Алчу, улыбнулась любимому, и закрыла их навеки. Только один удар сделало сердце Убсумоола и остановилось навеки. Не один день, не одну неделю, не один месяц плакали женщины обоих племён над телами своих вождей и отцов, мужей и детей, братьев и любимых, так что из их слёз образовались реки, реки стекли в долину и образовали озеро. Озеро такое же голубое, как глаза Алчу. Такое же глубокое, как горе жен и матерей, сестёр и невест, потерявших своих любимых. И такое же солёное, как их слёзы».