Не-птица (СИ)

Она стала пить, потом её стошнило. В рвоте я различил остатки таблеток, и заставил Милу еще раз глотать воду. Не знаю, сколько это продолжалось — просто в какой-то момент в ванную ворвался врач, и я разжал пальцы, отдав подругу ему. Плохо помню, что было дальше — нас вывели в коридор, потом Иволга потащила меня за собой в подъезд. Здесь она закурила быстрыми затяжками, опершись на стенку. Я встал напротив, глядя, как дрожат руки. В нос бил привычный сигаретный дым.

«Пассивное курение гораздо более вредно, потому что курильщики вдыхают дым через фильтр, а те, кто рядом — сразу в лёгкие».

От этой мысли меня пробило на истерический смех. Я хохотал и хохотал, до боли в животе, пока весь воздух и, наверное, никотин покинул лёгкие. Потом смеяться уже не мог, разогнулся и посмотрел на Ивушку. Она глядела перед собой, держа в руке почти закончившуюся сигарету. Рот её искривился в гримасе, подбородок дрожал, по щекам текли слёзы.

Я шагнул вперёд и прижал маленькую к груди. Сигарета полетела на пол, а Иволга разрыдалась, медленно оседая на пол. Чтобы она не упала, я подхватил обнял девушку за талию, и держал, пока не успокоилась. В это время из квартиры вышли санитары с носилками, и пронесли мимо нашу подругу. Следом вышел врач, за ним — мать Милы.

Мы поднялись обратно на лестничную клетку. Доктор, немолодой уже мужчина, устало потер виски.

— Вы успели вовремя, и всё сделали правильно. Только поэтому девочка осталась жива.

— Слава богу, — выдохнула Ива.

— Это ты виновата! — вдруг зашипела мать. — Довела мою Милочку! Довольна, да?!

Я уже приготовился к скандалу, но мелкая лишь сильнее потупилась и отступила на шаг.

— Простите.

Не знаю, почему это так меня задело. За годы жизни и общения с разными людьми успеваешь привыкнуть: иногда лучше перетерпеть и помолчать, чем вступать в спор с идиотом. Эмпатия от этого притупляется, и начинаешь смотреть на всех вокруг если не свысока, то с ноткой цинизма. Становится чуть больше наплевать. Вот и сейчас Ива, казалось бы, поступила правильно: отступила и не стала ничего доказывать, но у меня внутри будто за секунду вскипел океан кислоты.

«Это же Иволга! С ней так не должно быть!»

Я шагнул вперед, загораживая собой девушку.

— Имейте совесть!

— Да ты! — глаза матери вспыхнули. — Ты с ней!

— Я с ней. И я спас вашу дочь. Если бы не мы, вы бы до вечера не узнали, что с Милой что-то случилось!

— Да как ты смеешь!

— Легко! Единственная, кто виноват в случившемся — это вы!

Я круто развернулся и, подхватив с собой Ивушку, быстро пошел вниз по ступеням. За спиной разразились запоздалые крокодильи слёзы.

***

Иволга вдавила сигарету в пепельницу и потянулась за следующей. Я схватил пачку и зашвырнул её в мусорное ведро. Девушка не отреагировала, продолжая пялиться в окно. Там, за переделами нашей квартиры, медленно догорал вечер. На кухонном столе покоился давно остывший стакан чая. Ива сидела на табурете, обхватив руками правое колено, и, по-моему, старалась совершенно не шевелиться. Она выкурила подряд три сигареты, и я не позволил взять четвертую.

— Я не знала, — хрипло произнесла красноволосая. — Я правда не знала, что это может случиться.

— И я.

— Я не хотела, чтобы Мила это с собой сделала.

— Знаю, Ив.

— Но она сделала, — Иволга повернулась ко мне и посмотрела в глаза. — Я не знала. Я не хотела. Но Мила сделала. Из-за меня.

— Не из-за…

— Нет, — спокойно перебила девушка. — То, что ты скажешь, ничего не меняет. Это моя вина. Я целовала Милу, не думая, что вскоре оставлю одну. Не подозревая, что могу стать слишком важной.

— Все могут ошибаться.

— Моя ошибка едва не стоила жизни человеку.

Я уставился на скатерть, придавленный тяжестью слов Иволги. Перед глазами простирались ломаные линии, собирающиеся в абстрактные узоры. В голову пришла странная мысль: жизнь похожа на движение моего взгляда по этим линиям. Еще с утра все ползло вверх, по симпатичной зеленой дорожке, но вот, примерно в середине, мы перескочили на фиолетовую прямую, уверенно пробивающую одно дно за другим.

Ивушка накрыла мою руку своей.

— Посмотри, пожалуйста.

Я поднял голову. Ива плакала, но в её темно-шоколадных глазах отражалось тонущее солнце.

— Мы к ней поедем. Завтра, с утра. В последний раз.

— Уверена? Нас могут и не пропустить.

— Пустят. Если нет — найду способ встретиться. Нельзя так оставлять, Глеб. Это безответственно.

***

По-моему, все больницы одинаковые. Врачи, разумеется, с этим не согласятся, но для пациентов и посетителей зачастую нет никакой разницы, в какое из стерильно бледных помещений приходится идти.

Мы стояли у стойки регистратуры, дожидаясь, пока женщина по ту сторону стекла отыщет в базе Милу.

— Да, у нас есть такая пациентка. А вы…

— Друзья, — пояснила Иволга.

Женщина кивнула.

— Документы, пожалуйста. Занесу вас в журнал посещений.

Ива передала через окошко два паспорта. Меня снова посетила мысль о том, что неплохо бы узнать настоящее имя своей девушки. Тем временем, документы уже вернули и позволили пройти.

Пока мы поднимались по лестнице, я все-таки решился.

— Ив.

— А?

— Как тебя зовут?