(не) Рабыня для двоих (СИ)

Элла была в легкой тунике, накинутой поверх простой ночной рубашки. Ее волосы россыпью раскинулись по покрывалу, а щеки разгорелись, еще больше оттеняя невероятно голубой оттенок глаз. Девушка была немного скована, но не пыталась сопротивляться. И это было уже большее на что он мог рассчитывать. Потому что он был уверен, что та прогонит его с криками, выставит за дверь, продолжая чертыхаться ему в след. У мужчины не было никакой надежды на обратное. Никакой надежды или плана. Он просто больше не был способен сдерживаться, оставаться неприступной скалой и делать вид, что его нисколько не трогают ее взгляды, смущенный румянец или загадочная улыбка.

Теодор и раньше замечал, что девушка красива. Конечно, как любому мужчине, ему было приятно смотреть на ее хорошенькое лицо и стройный стан. Но в его жизни было немало женщин, чтобы эти прелести могли сразу же свести его с ума. Однако, чем больше времени они проводили вместе, чем более раскованной она становилась в его обществе, тем чаще он замечал, что его взгляд стал задерживаться на ней все дольше…

Ему нравилась ее непосредственность и неумелое желание противостоять ему. В то время, как сама она была столь мала и беззащитна, что чтобы сокрушить ее ему не потребовалось много сил. Нравилась ее тяга к знаниям, упорство, с которым она постигала свою силу, и решительность, неожиданно выбиравшаяся наружу, когда ужасы подбирались слишком близко. В итоге, он и сам не заметил, как от ее близости на душе начало становится все теплее.

Впервые его фантазии девушка посетила, когда они оказались вместе на берегу реки, прячась от банды дикарей в маленьком гроте. В тот злосчастный день, когда он имел неосторожность подсматривать за ее купанием. Именно тогда он ощутил вполне оформленное желание, которое даже немного напугало его. Ведь мужчина давал себе обещание, что между ними не будет никаких романтических связей.

Но когда она вдруг стала являться ему во снах, позволяя его уставшей закованной в собственные же ограничения душе воплощать неожиданные мечты, Тео явственно ощутил, что Эллания занимает слишком много места в его мыслях. Вина за то, что он не смог ее уберечь убивала его, а ночные грезы лишь усиливали этот эффект, окончательно лишая его возможности отстраниться от всего этого, как он изначально планировал.

И вот он снова обрел ее… Оставаясь внешне спокойным и холодным, внутри он ликовал оттого, что небо подарило ему второй шанс. Но радость длилась лишь мгновение… Он не помнил такой же безысходности, какая сковала его сердце, когда он узнал, что Элла опять становилась для него недоступной. И мало того — принадлежала другому. Стоило Принцу в тот момент попросить за нее взамен его собственную руку, он бы согласился, не раздумывая, потому что боль в его груди была гораздо сильнее.

Так что когда все разошлись, он слонялся из угла в угол, как бешенный пес, не находя себе места и нелепо отвечая на вопросы друзей, пока, наконец, все то накипевшее в нем не переполнило черту. И его бесконечно долгие рамки обязательств, воспитания и целей, которые он возводил годами, не рухнули вдруг в одночасье, единым порывом заставив позабыть обо всем. О миссии, об осторожности, о той, клятву которой он обещал сдержать во что бы то ни стало…

Теодор скинул с себя плащ, а затем медленно, но уверенно избавился от рубашки, оставшись лишь в штанах из легкого сукна. Высясь над Эллой своим идеально очерченным телом, на котором многочисленные бои оставили свои отметины, он смотрел на нее глазами бездонной черноты, как будто впитывая ее образ на подкорку. Еще медленнее, словно растягивая это удовольствие, он принялся расстегивать пуговицы на брюках, не отрывая от девушки гипнотизирующего взора, в котором читались все терзающие его в данный момент желания.

Элла едва слышно вздохнула, глядя на то, как он постепенно, но неотвратимо нависает над ней. Где-то глубоко внутри девушки кричал ее внутренний голос, требуя, чтобы она не совершала ошибку, снова отдавая себя в руки этого человека. Голос говорил, что этот мужчина никогда не будет для нее тем, кого она на самом деле желала. Что он так и останется лишь несбыточной мечтой, но сердце столь сильно стучало в ее груди, что она не слышала ничего, кроме этого бешенного ритма. Точнее слышала, но не могла заставить себя прислушаться.

Пусть это все было наваждением и только лишь. И пусть ни о каком будущем и речи не шло. Но она просто не могла сейчас прекратить. Одна ночь, тысяча ночей… Она примет все, что может дать ей этот мужчина, что может дать им несправедливая судьба, чтобы потом, когда все окончательно закончится, унести эти воспоминания на всю оставшуюся жизнь…

Теодор поравнялся с ее глазами, не наваливаясь на девушку, а держа весь свой вес на коленях и руках, которые он расположил около ее лица, продолжая неотрывно вглядываться в нее своим черным омутом. Его запах окутал практически загипнотизированную им Элланию, лишая девушку последних сил и сомнений.