(Не)реальный

Приятель у Солнечной был отличный. Максу прям понравилась его сообразительность. И ведь свалил же! Свалил, оставив Аленку с Максом наедине. Золото, а не парень. Ладно, с ним дружить можно. Партия одобряет.

Солнечная слегка обиделась на своего друга за его «мужскую солидарность», это было видно. И без него часть боевого запала у неё все-таки пропала. Ушла в кухню, встала у окна, уставившись на дымящие раскатистыми клубами трубы ТЭЦ.

Некоторое время Макс смотрел на хрупкий девичий силуэт на фоне окна. Картинка была прекрасная, хоть прямо сейчас фотографируй. Но картинка это одно, а женщина – явно обиженная, тоскующая – совсем другое.

Обнимать Солнечную – особый вид удовольствия. Макс на самом деле любил это делать. Любил её согревать, и греться самостоятельно, прогреваться до глубины души, пропитываться её теплом. Вот и сейчас – вроде ничего сексуального не было в том, чтобы просто сжать пальцы на локтях девушки, и опустить ей на плечо свой подбородок. А в душе все аж щемило.

Аленка раздраженно дернула плечом.

– Отстань, Ольховский, – тихо буркнула она. – Изыди. Не трави мне душу.

Ну, вот как у неё язык поворачивается говорить такие вещи вообще? Как ему от неё уйти, как отстать? Блин, ну никого же в жизни Макса не было теплее, искреннее, открытее. И никто к нему так не относился, как она. Все больше смотрели как на кошелек на ножках, а Аленка вроде и не в курсе, что вообще есть такой ракурс.

– Ален, прости меня, пожалуйста, – умоляюще произнес Макс. Вот и все… На самом деле – эти слова говорить было не так и сложно. Если знаешь, в каком месте накосячил, признавать свою ошибку легче легкого. Проблема в том, что осознавать-то как раз никто и не любит. Только бы простила, на самом деле. Вот в это верилось гораздо хуже. Даже при том, что он видел, что Аленке очень хочется его простить.

– Ну, прощу, допустим, – болезненно фыркнула Аленка. – Но послезавтра мне вообще-то уезжать. И что мне, по-новой от тебя отдираться? Я не мазохистка. Больше одного раза я такой стресс вряд ли выдержу.

– Сан, я тебя не пущу, – серьезно заметил Макс. – Никуда я тебя не пущу. Вот как хочешь. Но нет.

– Интересно. – Аленка развернулась к нему лицом, чуть отклоняясь, и глядя Максу в лицо. – И как кто я тебе тут останусь? Как девочка для секса и няня на полставки?

– Оставайся как моя любимая женщина. – Макс слегка улыбнулся.

На самом деле сказать нужно было другое. Но блин, это «другое» совершенно не стоило говорить хрен пойми где, и хрен пойми как. Точно не на тесной кухонке квартирки в Мытищах. Санни не должна была впоследствии вспоминать этот момент вот так. Ну и опять же… Нужно было сначала вскрыться, еще бы понять, как это сделать так, чтобы Аленка Максу ничего не открутила за его цирк.

Аленка глядела на Макса с пару минут. Молчала, покусывая губу. Отвернулась к окну снова, тяжело вздохнула.

– Ты останешься, Ален?

– Макс, почему я? – внезапно поинтересовалась Аленка. – Ну, вот серьезно, почему я? Я не понимаю.

– А почему не ты, Солнечная?

Вопрос был за гранью, конечно. Вот эта вот дивная, смешная, теплая и запредельно искренняя девица в себе сомневается?

Пожала плечами, не очень-то торопясь отвечать. Ну ладно, придется обходиться без её пояснений.

– Милая моя, – терпеливо повторил Макс, припоминая волшебную фразу о том, что путь к сердцу девушки лежит через уши. – Я люблю тебя. Не знаю уж, почему я должен любить не тебя, но никого другого мне не надо. Так ты меня простишь? Останешься?

И снова промолчала. Затем – тихонько подалась назад, прижимаясь к груди Макса, запрокидывая ему на плечо голову.

– Интересно, в какой вселенной я могу тебе сказать «нет»? – пробормотала она, переплетаясь с Максом пальцами.

Ох, Санни… Ну прекрати. Ну, просто, как тебя после этих заявлений не хотеть и не любить? Как можно не хотеть и не любить свою женщину?

– Слушай, я правильно помню, что в этом доме есть кровать? – вкрадчиво поинтересовался Макс. Хотя, честно говоря, даже если бы он помнил неправильно – кровать, в конце концов, была не обязательна…

39. Привяжи меня к себе

Как так вышло? Как так вышло, что виноват был Макс, а наказывали сейчас Аленку? Что это была за странная магия, после совершения которой Аленка оказалась крайней?

Хотя ладно, это не была странная магия, это был просто последний день в Москве.

Завтра Аленка уезжала разбираться с увольнением, решать кучу мелких проблем, доводить маму до кондрашки, отбиваться от санитаров из желтого дома и очень надеялась, что через две недели, когда она вернется – Макс никуда не исчезнет и не передумает. Он-то, по крайней мере, кажется, ужасно хотел, чтобы Аленка передумала. Чтобы вернулась к нему. Он даже отвез Лизку к бабушке, и пообещал Аленке, что сегодняшний день она запомнит надолго.

Наверное, кто-то бы счел, что Аленка Макса простила слишком быстро, но… Честно говоря, она и прочувствовать его потерю особо не успела. Он пришел слишком быстро, практически мгновенно, все, что успела Аленка, так это проплакать один вечер, а ранним утром пятницы Макс и заявился.