(Не)реальный

И если сначала все было так невинно, ну подумаешь, легкое трение, это даже приятно, то сейчас — смертельно хотелось забиться куда-нибудь в туалет, сжать пальцами клитор и довести саму себя до разрядки. Но во-первых, этого делать было нельзя, потому что вообще-то Макс был рядом. Смотрел на Аленку своими шоколадными глазищами так жадно, будто в уме её как раз шоколадом и обмазал, и медленно, неторопливо облизывал. А во-вторых — по условиям игры этого делать было нельзя. То есть, даже если бы у Аленки и была возможность сжульничать и получить, наконец, свой долгожданный оргазм — она бы не стала этого делать, потому что не хотела проигрывать.

Приходилось терпеть и наслаждаться собственной честностью. Ей-богу, чувствительность повысилась в разы. Аленка даже ощущала, что шарик был не полностью гладкий, а слегка рельефный. Самую чуточку — наверное, будь рельеф очень ярко-выраженным, Аленка бы уже проиграла, но нет — пока она держалась. Зато полностью изучила «наощупь» и продольную извилистую линию, опоясывающую шарик, и две выпуклости, расположенных асимметрично. Выпуклости эти были действительно маленькие, но когда они — именно они — задевали какой-то очень чувствительный участок лона, — у Аленки из ушей чуть искры не летели. В эти моменты она сжимала локоть Макса еще сильнее, впивалась в него пальцами — а хотелось зубами. Потому что жарко было и снаружи — все-таки лето в кои-то веки не скупилось на тепло, — и внутри, причем количеством тепла, что сейчас пропекало Аленку до румяной корочки, можно было бы обогреть пару московских микрорайонов.

Шарик, кстати, почти не нагрелся, и в этом была ирония. Он-то был прохладный, а Аленка же едва не задыхалась от переполняющей ее духоты.

Самое, что было нечестное, по идее, прогулка с Лизой была нужна для сближения с девочкой, а не для того, чтобы Аленка изнемогала от желания кончить наконец.

В общем и целом Лизе, конечно, было не до неё. Но все-таки глядеть на какую-то очень печальную мордашку девочки, а думать только о сексе — было как-то не очень.

А так — с Лизой гулять было легко. Особенно с Лизой и самокатом, благо девочка была уже поднатасканная, останавливалась у переходов, не заезжала на выезды и не уезжала далеко от отца. Она была какая-то жутко невеселая, и на самом деле Аленке это не нравилось. Они даже забегали в какую-то кафешку — и Аленка улучила момент, пока Лиза мыла руки, чтобы спросить: «Что случилось?»

Лиза промолчала, даже глаз на Аленку не подняла. А вроде нормально же все было... Еще вчера Аленка сумела добиться того, чтобы Лиза на неё смотрела хоть и с опаской, но все-таки с симпатией. И все. Все исчезло как дым. Что вообще могло случиться?

Макс тоже это замечал и недовольно хмурился порой, глядя на дочь, которая никак не поддавалась расслабляющему влиянию прогулки.

— Может, мне все-таки не стоило с вами идти? — в какой-то момент поинтересовалась Аленка, когда ей удалось присесть и хоть на пару минут перевести дух. — Кажется, Лиза не рада меня видеть.

— Она с утра такая, — негромко откликнулся Макс. — Так что ты не при чем, Сан.

— А ты утром домой заезжал? — поинтересовалась Аленка, а потом запоздало сообразила, что да — заезжал. По крайней мере сменил костюм с выставки на джинсы, майку и синий пиджак. Стиляга, блин.

— Ну, знаешь, — Макс виновато улыбнулся, — по субботам я всегда с Лизой завтракаю, даже если мне нужно на работу.

Взглядом он вроде бы извинялся. Балбес. Потому что да — утром он уехал и бросил Аленку одну. Но, в конце концов, понятно, что некоторые его обязательства требовали, чтобы он с Аленкой проводил не круглые сутки. Вообще, для человека с работой и дочерью в придачу Макс еще офигенно справлялся, выделяя Аленке ужасно много времени.

— У неё ничего не болит? — задумчиво поинтересовалась Аленка. — Голова там, зубы, живот… Нютка всегда ходила мрачнее тучи, если у неё что-то побаливало.

— Я спрашивал утром. Госпожа императрица не созналась, — вздохнул Макс.

Ну, если дело не в болячках, и не Аленке, то в чем? Просто Лиза встала не с той ноги? И как это исправить?

Про аквагрим, валяющийся на дне сумки и дожидающийся своего звездного часа, Аленка даже не вспомнила — наткнулась, когда полезла в сумку за бутылкой с водой. Полезла, кстати, из-за пресловутого шарика — пить порой хотелось неимоверно. И влезть целиком в фонтан, вокруг которого они сейчас гуляли — тоже. Но наткнулась пальцами на коробочку с красками, и её осенило.

— Лизочек, иди сюда, — окликнула она Лизу, когда она в который раз «обгоняла» их с Максом.

Нютка обожала разрисовку аквагримом когда-то. Для неё какая-нибудь разноцветная фигулина на лице была даже лучше, чем большая бандура сахарной ваты. Причем у Нюты этот бзик был аж до шестнадцати лет, и не было хуже выходного дня, в который  Нюте не дали разрисовать себе лицо. Мать даже в свое время выдавала на аквагрим по выходным определенную сумму, которую Аленка благополучно зажимала себе — потому что умела смотреть ролики на ютьюбе и кисточкой владела не хуже.